Странствия шута. Книга 2. Сага о Фитце и Шуте - Робин Хобб

– Я с ними, – сказал мальчишка паромщику, и тот не стал брать с него плату.

Я осмелился обернуться.

Лант качал головой. Потом вздохнул.

– Я иду, – сказал он и провел свою лошадь на паром.

Паромщик отвязал причальные концы.

Я смотрел на воду и дальний берег. Течение билось о плоскодонное суденышко, но паромщик с подручными уверенно вели его через реку. Стрела стояла смирно, а вот Капризуля таращила глаза и дергала поводья.

Риддл подошел и встал рядом со мной.

Когда паром причалил, Риддл повернулся к Ланту.

– Наши лошади быстрее, мы не можем ждать тебя и мальчика, – отрезал он. – Вы можете ехать за нами или вернуться в замок. Но нам надо спешить. Готов, Фитц?

Я уже запрыгнул в седло:

– Готов.

– Подождите! – закричал Персивиранс, но я покачал головой, чувствуя себя предателем.

Лант что-то сказал, я не расслышал его слов, но Риддл ответил:

– Тогда поезжай за нами как можешь.

И мы рванули вперед. Копыта наших лошадей застучали по обледенелой брусчатке крошечного селения. За домами от главной дороги отделялась проселочная. Мне не понадобилось дергать повод – Стрела сама свернула на проселок и перешла в галоп. Чалая ждала этого весь день, и теперь, когда мерин Риддла скакал рядом, почти не отставая, раззадорилась еще больше. Утрамбованный телегами снег дал лошадям возможность как следует разогнаться, и вскоре мои щеки уже горели от ветра в лицо.

Вперед! – сказал я Стреле и ощутил ее восторженное согласие. Она устремилась вдаль, оставляя позади все вокруг.

Вскоре я услышал позади стук копыт и обернулся. Персивиранс гнал лошадей и каким-то чудом нагонял нас. За ним ехал мрачный Лант, одной рукой сжимая поводья, а другой – больное плечо. Тут уж ничего не поделаешь, решил я, и мы поехали дальше.

Тело поймало ритм скачки, и мы со Стрелой слились в единое существо. Она была великолепна, и я невольно позволил своему восхищению просочиться в нее.

Мы с тобой многое можем, мы вдвоем! – отозвалась она, и я не мог не согласиться.

Я чувствовал, как она радуется нашей стремительной гонке, как ускоряет бег, чтобы мерин Риддла не догнал ее. Мне невольно вспомнилась другая такая же скачка по бездорожью, много-много лет назад. Я был тогда совсем мальчишкой и мчался вслед за Чейдом по лесам и холмам в городок под названием Кузница, где впервые увидел «перекованных». Я отогнал это воспоминание и заставил себя сосредоточиться на этом дне, лошади, ветре в лицо.

Я выбросил из головы все лишнее. Думал только о том, как мы скачем, мы с ней вдвоем. Я предоставил Стреле самой выбирать темп. Вот мы замедлились, она отдышалась, и снова помчали во весь дух. Лиса с кроличьей лапой в зубах прянула из-под копыт. На дне небольшой лощины чалая перепрыгнула одним скачком ручей.

Я – Стрела! – ликовала кобылка, и я ликовал вместе с ней.

Ранние зимние сумерки расчертили снег синими тенями. Нам встретилась телега, запряженная парой вороных тяжеловозов. Мальчик на козлах был едва ли старше Персивиранса. Телега была нагружена бревнами, и мы посторонились, пропуская лошадей, от которых валил пар. Стрела поскакала по глубокому снегу вдоль дороги, мерин Риддла пристроился за ней.

Мне не приходилось подгонять ее. Она чувствовала мое желание лететь во весь дух и была только рада его исполнить. Лант вскоре безнадежно отстал от нас. Потом и Персивиранс. А вот Риддл как-то держался. Он уже не скакал рядом с нами, но, оборачиваясь, я видел его. Лицо его задубело и раскраснелось от мороза, однако во взгляде горела решимость. Он каждый раз напряженно кивал, поймав мой взгляд, и мы мчались дальше. Дневной свет мало-помалу иссякал, и вместе с ним утекали краски. Мороз крепчал, и ветер тоже. Интересно, почему мне всегда выпадает скакать против ветра и никогда он не подгоняет меня в спину? Мое лицо закоченело, губы потрескались, я почти не чувствовал кончиков пальцев.

Но мы не останавливались. Стрела чуть умерила бег, когда дорога углубилась в холмы. Небо было затянуто тучами, и я больше полагался на глаза лошади, чем на свои. Мы скакали по тележной колее почти ощупью. Дорога нырнула в лес. Под пологом деревьев стало еще темнее, путь сделался неровным. Я почувствовал себя старым, замерзшим и глупым. А я-то воображал, как буду мчаться в ночи на выручку Би, поддерживая огонь в сердце семенами карриса! Я едва видел собственную руку, когда подносил ее к лицу, и хребет у меня ныл от холода. Мы пересекли вырубку, за ней дорога превратилась в едва заметную колею в снегу.

Лесистый склон остался позади, а в поле на нас набросился ветер и принялся хлестать по щекам ледяными ладонями. Зато ветер разогнал облака. Звездный свет сочился с небес, освещая заметенные снегом пастбища овец и коз. Стрела пошла медленнее, пробираясь сквозь рыхлый снег. Опустив голову, она упрямо брела вперед.

Я почувствовал запах хлева. Нет: это Стрела учуяла хлев или еще какое-то укрытие для скота и передала это ощущение мне. Это было не совсем так, как Ночной Волк сообщал мне о том, что удалось узнать. Все, чем он делился со мной, касалось охоты, добычи и еды. Лошадь же учуяла нечто знакомое, нечто такое, что обещало убежище и передышку. Да, передышку. Она устала. И замерзла. Пора спрятаться куда-нибудь от этого ветра и найти воды. Впереди на укутанном снегом холме темнели загон для скота и укрытие для него же – три стены под покатой крышей. За ним под снегом виднелся бугорок – стог сена. А с одного боку к загону была пристроена скромная хижина.

Мне опять не пришлось тянуть повод. Стрела остановилась сама, втягивая ноздрями запахи. Бока ее мягко поднимались и опускались. Овцы… старый навоз… солома. Я спешился и пошел первым. Мышцы слушались плохо, тепло неохотно возвращалось в окоченевшие стопы. Выше колен ноги ломило от усталости, спину пронзала боль при каждом шаге. А я хотел скакать ночь напролет, не забывая о скрытности, да еще и сражаться?

Идиот.

Я нашел в изгороди ворота, отодвинул засов и потянул увязшую в снегу створку. Когда проход стал достаточно широк для лошади, я провел ее внутрь. Она зашла в стойло, а я поковылял по снегу, чтобы позаимствовать для нее сена. Мне пришлось ходить до стога и обратно еще трижды, прежде чем кормушка наполнилась. Стрела была благодарна за укрытие от ветра. Я снял с ее спины торбу овса.

А вода?

Попробую добыть.

Оставив лошадь в стойле, я пошел обследовать окрестности. На ходу я бил ладонями по бедрам, чтобы руки хоть как-то согрелись и начали слушаться, ведь надо было еще расседлать Стрелу. Облачная пелена на небе истончилась, и поля залил тусклый свет луны. Я нашел колодец с ведром на веревке. Ведро проломило тонкий лед и погрузилось в воду. Пока я крутил ворот, подъехал Риддл. Я молча махнул ему. Он спешился и прошел в укрытие, я последовал за ним. Напоив Стрелу из ведра, я дал воды его мерину.

– Пойду разожгу огонь в хижине, – предложил Риддл.