Курская битва. Перелом. Сражение на южном фасе Курской дуги. Крах операции "Цитадель" - Петр Букейханов

Исходя из стратегического плана молниеносной войны против СССР, ключевым элементом которого было пошатнуть систему советской власти и вызвать политический переворот против Сталина, взятие Москвы действительно являлось первоочередной задачей. С оперативной стороны предложения Гудериана также были оправданны, поскольку, как отмечал еще Карл Клаузевиц, каждый перерыв между успехами открывает перед противником новые перспективы, а результаты победы определяются главным образом энергией, с которой ведется преследование. Следовательно, чем стремительнее бы двигались германские войска, тем меньше у советской стороны оставалось возможностей воссоздать фронт обороны, вовремя сосредоточить силы для контрударов на угрожаемых направлениях, реорганизовать отступающие и выходящие из окружения части (причем немцы всю войну на Восточном фронте не располагали такими силами и маневренностью, чтобы, охватив противника, оперативно уплотнить фронт окружения, поэтому если русские сами не оставались на месте, поскольку им предписывало удерживать позиции командование, как это было в начале войны, то большинство окруженных прорывались из кольца методом «просачивания»). Одной из основных причин создания крупных танковых соединений после Первой мировой войны стала их способность препятствовать стабилизации фронта на длительное время и непрерывным преследованием довести первоначальный успех, то есть прорыв фронта обороны, до полного разгрома противника, достигнув решающего успеха.

Таким образом, в целом предложения Гудериана позволяли максимально реализовать преимущества внезапного нападения на неопытного в военном отношении противника и в наибольшей степени соответствовали доктрине блицкрига. Однако основная проблема их практического воплощения заключалась в вопросах поддержания высокого темпа продвижения в условиях неразвитой дорожной сети России, отсутствия подкреплений и неудовлетворительной организации снабжения, а также чувствительности германских войск к ситуации блокирования коммуникаций. При растягивании подвижных мотомеханизированных соединений вдоль немногочисленных хороших дорог (например, в начале июля 1941 года немецкая 10-я моторизованная дивизия растянулась на дистанцию около 40 км восточнее города Жлобин, а соединения 24-го танкового корпуса в начале сентября — на 230 км вдоль грунтовых дорог в направлении Конотоп—Ромны798), вражеские контрудары неминуемо привели бы в ряде случаев к отсечению и окружению танковых и моторизованных дивизий, действующих в отрыве от основных сил пехоты.

Как отмечает генерал Миддельдорф799, войска, ведущие преследование, должны непрерывно получать подкрепления с тыла, иначе преследование может легко захлебнуться, но в 1941 — 1942 годах русские заметили, что у немцев танки часто отрывались от следующей за ними пехоты, и, используя эту величайшую ошибку немцев, построили на ней свою тактику «отсечения танков от пехоты». В этих условиях огульное продвижение вперед без закрепления достигнутых рубежей могло привести к тяжелым последствиям.

Учитывая, что германская армия на 80 процентов состояла из немоторизованных или частично моторизованных пехотных соединений800, танковым соединениям, решающим задачи преследования на стратегическую глубину, неоткуда было получать подкрепления, а тактика «отсечения танков от пехоты» угрожала лишить их горючего и боеприпасов. При этом в начале войны немцы, как и русские, были не готовы к ситуации блокирования своих коммуникаций и всячески старались ее избежать (в качестве примера можно привести отступление соединений 56-го танкового корпуса под командованием Манштейна при нанесении советскими войсками контрудара в районе города Сольцы), иначе им грозило уничтожение тыловых частей и нарушение снабжения, без которого подвижные соединения останавливались и теряли боеспособность. Практика широкомасштабного снабжения воздушным путем войсковых группировок, изолированных или ведущих наступление на большую глубину, стала развиваться несколько позднее, уже в середине войны. Следовательно, без создания крупных подвижных резервов и предварительной разработки способов действий танковых группировок в изоляции от основных сил (за счет организации авиационного снабжения) предложения Гудериана с большой вероятностью окончились бы полным разгромом основной части танковых и моторизованных дивизий вермахта на Восточном фронте уже летом—осенью 1941 года.

В реальности Гудериан попытался реализовать свою концепцию, командуя 2-й танковой группой на Восточном фронте, однако наступать вперед «без отладки» ему не позволили ни германское Верховное командование, ни командование группы армий «Центр», ни фланговые контратаки и контрудары противника.

Применительно к наступлению под Курском указанный подход предполагал, что командование группы армий «Юг», где были сосредоточены основные ударные силы, пренебрежет опасностью для своих флангов (надежно обеспечить которые возможностей все равно не было) со стороны оперативных и стратегических резервов противника и превысит границы оправданного риска, организовав удар на Курск через Обоянь всеми танковыми корпусами на одном направлении, оставив один танковый корпус в эшелоне и один в оперативном резерве. Такое решение позволяло не только массировать бронетехнику на относительно узком участке, но постоянно наращивать усилия на направлении главного удара и обеспечить непрерывность боевого воздействия на противника. При этом не исключались вспомогательные, демонстративные и отвлекающие атаки на других направлениях. Как уже говорилось, немцы заметили, что советское командование в основном не отступает от заранее разработанных Генеральным штабом и утвержденных Ставкой планов, поэтому оперативные резервы Воронежского фронта в любом случае были бы израсходованы для проведения запланированных контрударов. Соответственно, использование немцами одного танкового корпуса в эшелоне эсэсовских дивизий должно было привести к глубокому прорыву на Обоянском направлении уже к исходу второго дня операции. При условии дальнейшего усиления этого направления 3-м танковым корпусом из оперативного резерва к исходу третьего дня операции бои бы завязались уже на подступах к Курску — с 9-м танковым корпусом Центрального фронта.

В это время наступление 9-й армии на северном фасе Курского выступа все еще не было остановлено, но ввести в сражение стратегические резервы из состава Степного военного округа советское командование еще не успевало. В такой момент в действиях командования Центрального или Воронежского фронтов неминуема была фаза неустойчивости, обусловленная запаздыванием и недостоверностью информации, поступающей от войск (как уже упоминалось, на Воронежском фронте сведения о развитии боевой обстановки поступали в штабы армий и фронта с запаздыванием на 2—4 часа). В этот период неустойчивости управления войсками противника все зависело от инициативности полкового и батальонного командного звена германских танковых соединений, наступающих на острие ударной группировки. Удачные неожиданные действия танковых частей, связанные с маневрами по обходу и охвату, что разрешала менее развитая в инженерном отношении оборона к востоку и западу от Курска, могли вынудить командование одного из -двух советских фронтов допустить ошибки, провоцирующие возникновение и нарастание хаоса и неразберихи, и в конечном счете дезорганизовать всю оборону Курского выступа.