Винтовая лестница. Стена - Мэри Робертс Райнхарт

цветы. Всюду царила атмосфера суеты, сверкала отполированная мебель и начищенные до блеска полы. Дни теперь стали короче. К семи вечера уже смеркалось, но и много позже того, как наступил вечер, снизу до меня доносились приглушенные звуки бурной деятельности.

Лежа наверху, я вспоминала званые вечера времен моего детства: торговец цветами присовокуплял к садовым цветам свои собственные; свечи украшали длинный стол, в центре которого стояла орнаментальная ваза, а вокруг него были расставлены стулья с позолотой и розовой обивкой; и люди, присланные поставщиком продуктов, сбросив пиджаки, готовили на кухне ломтики поджаренного хлеба с икрой и прочей закуской. Мама спускалась вниз, придерживая шлейф нежно шелестящего платья, с жемчужным ожерельем вокруг шеи и бриллиантовыми сережками в ушах; волосы ее, заплетенные в косы и завитые локонами, были уложены в высокую прическу. Она сновала вокруг, перекинув шлейф платья через руку, и внимательно за всем следила. Затем присоединялась к отцу в гостиной, а меня отсылали спать; из своего окна я наблюдала, как первая пара огней сворачивает на подъездную аллею, а затем до меня доносился цокот копыт.

— А ну-ка, отойди от окна и залезай в постель, — бывало, командовала Мэгги.

…Обо всем этом я вспоминала, спускаясь вниз в тот вечер. Как же далеко те времена, сколько воды утекло с тех пор! Сколько всего произошло. Особенно с Артуром. Артур и война. Артур и Джульетта. Артур и Мэри-Лу. Артур и эти убийства. И теперь Артур наконец-то свободен, деятелен, занят работой.

Я глубоко и облегченно вздохнула и, окинув столовую беглым взглядом, вышла на веранду и стала смотреть на залив, все еще слегка матово поблескивавший после заката солнца.

И тут внезапно почувствовала, что я не одна. Резко обернувшись, я заметила какого-то мужчину, прижимающегося спиной к стене дома, чтобы его невозможно было увидеть из окон, и услышала знакомый тихий смех.

— Аллен! — воскликнула я, не веря своим глазам.

— Осторожней, дорогая! — прошептал он. — Еще один такой крик, и мне придется бежать! У вас все в порядке?

— Да. Но как вы, Аллен? Вы поправились?

— Вполне. Прошу тебя, иди сюда, где нас не увидят. Я хочу обнять тебя, хотя бы на минутку. Я так ужасно люблю тебя, Марша. Ты ведь знаешь это, правда?

Я и в самом деле знала это. Мне казалось, я всегда это знала, и в ту ночь ничто больше не имело значения, кроме того, что он был рядом, живой, теплый, сильный. Я просто склонила голову к нему на плечо и вдыхала его запах.

— Ты слишком много знаешь, — сказал он чуть ли не резко. — Хуже того, ты знакома со мной. Это может оказаться опасным. Я говорю серьезно. Чертовски серьезно, моя дорогая.

Вся нежность напрочь исчезла из его голоса. Он выпустил мою руку.

— Ты в опасности. Все мы— в опасности, — мрачно произнес он.

Объяснять он ничего не стал. О Фреде Мартине он уже знал и решительно заявил, что на электрический стул Фреда никогда не отправят. Потом он бросил быстрый взгляд на море, туда, где неподалеку от берега стоял на якоре небольшой катер. Видны были только его навигационные огни, и Аллен кивнул головой в его сторону.

— Вот так я и добрался сюда, — пояснил он. — И очень скоро мне придется убираться прочь. Но мне чертовски не хочется оставлять тебя здесь одну. Ты ведь уедешь, милая, правда? Скоро уедешь?

— Аллен, я должна помочь Фреду Мартину, пока все не закончится. Я обещала его жене.

Он издал нечто вроде стона.

— Неужели ты никогда не думаешь о себе? — спросил он. — Или обо мне?

— О тебе—всегда, — призналась я, и он склонился и в первый раз поцеловал меня.

— Мне пора уходить, — хрипло сказал он. — Буду следить за тобой, насколько сумею. Но я избегаю встреч с полицией, а это не так-то легко.

Случилось так, что это оказались его прощальные слова, так как из холла до меня донесся высокий голос миссис Пойндекстер, и когда я вновь повернулась к нему, он уже исчез.

Наверное, ужин в тот вечер прошел успешно. Но я этого так и не узнала. Должно быть, я что-то говорила. Даже, наверное, улыбалась. Женщины— хорошие актрисы, все без исключения. Но я села лицом к окну, и мы еще не покончили с супом, когда я увидела, что огни катера удаляются в сторону открытого моря.

Я вдруг почувствовала себя покинутой и одинокой.

Уже после трапезы, когда мужчины угощались сигарами и бренди в библиотеке, а женщины— ликерами и кофе в гостиной, Марджори Пойндекстер отозвала меня в сторону и сказала, что хочет со мной поговорить.

В тот вечер она казалась очень взволнованной. Лицо ее раскраснелось, глаза блестели. Но держалась она довольно твердо, словно решилась на что-то и намеревалась выполнить свое решение.

— Марша, я хочу тебе кое-что сказать, — начала она. — Фред Мартин не убивал Джульетту. Я это знаю.

— Так же считают все, кто мало-мальски обладает здравым смыслом.

Она меня не слышала — была погружена в собственные невеселые мысли.

— Кажется, я знаю, кто это сделал, — сказала она и вздрогнула, — Но если Фред невиновен… Марша, этот Аллен Пелл, который пропал… я его знала. И Говард тоже. Почему ты позвонила мне тогда ночью? Ты знала, кто он такой?

Я уцепилась за стул, чтобы не упасть.

— Только то, что Пелл, возможно, его не настоящее имя.

Тут она взяла себя в руки. Даже закурила сигарету, глубоко затянулась, выпустила дым и лишь потом заговорила.

— Полагаю, ты права, — сказала она. — По-моему, раньше его звали Лэнгдон Пейдж и он освобожден под залог из тюрьмы.

Должно быть, на лице моем отразилось потрясение, ибо она вдруг, бросив на меня быстрый взгляд, спросила, не дать ли мне воды. Я покачала головой.

— Из тюрьмы? — выдавила я из себя. — Но за что?

— За непредумышленное убийство.

Комната вдруг поплыла у меня перед глазами, все эти огни, яркие наряды женщин, цветы… Я услышала, как Марджори велит мне сесть, что я и сделала. Но как раз в этот момент в комнату, ввалилась толпа мужчин, и ей пришлось покинуть меня. И увидеть ее снова мне не удавалось до тех пор, пока они с Говардом не собрались уходить. Тогда она лишь сказала, что прекрасно провела время, правда, проиграла в бридж пятнадцать долларов. Взгляда моего она упорно избегала, а когда я наконец осталась одна, то не решилась ей звонить. Наша телефонистка по ночам скучает, и мне не хотелось, чтобы она подслушивала.

Когда я все-таки позвонила на следующее утро, то узнала, что