Бисмарк. Биография - Джонатан Стейнберг
Шрифт:
Интервал:
Бисмарк не обмолвился ни словом. Нападки на евреев его устраивали: антисемитизм подрывал позиции его врагов, таких как Ласкер. Виндтхорст призывал к публичному осуждению антисемитизма. 16 апреля в рейхстаге он вновь потребовал гарантий равных прав для всех граждан: «Я отстаиваю и буду отстаивать права католической церкви, протестантов и, не в последнюю очередь, евреев. Я требую равенства для всех»115.
Евреи пытались противостоять антисемитской агрессии. 18 июня 1880 года Блейхрёдер обратился к Вильгельму I с личным посланием:
...
«Я беру на себя смелость просить у вашего величества отеческой защиты для себя, и не только для себя, а для целого класса преданных подданных вашего величества, далеко не бесполезных граждан государства. Борьба против евреев есть и социальная борьба против собственности… Мое имя не сходит с языка христианских социальных агитаторов; оно служит не только мишенью для преследования, но и пугалом, олицетворяющим капитал, фондовый рынок, собственность, все зло… (это) начало бед страшной социальной революции»116.
В аргументации Блейхрёдера содержится верная мысль о том, что антисемитизм отражает бунт неимущих слоев против собственности. Однако в более широком плане это явление заключало в себе и возмущение насквозь консервативного общества либерализмом.
Барон Карл Константин фон Фехенбах усмотрел в антисемитской агитации средство, с помощью которого можно пресечь «культуркампф» и объединить католиков и протестантов в консервативно-социальный союз, нацеленный на борьбу против капитализма, семитизма и поощрение государственного социализма, то есть национализацию основных отраслей промышленности117. Он писал Адольфу Францу, редактору главной католической газеты Germania , 18 июля 1880 года: его цель – объединить «все подлинно христианские элементы на основе общей социальной программы»118.
Виндтхорст сразу же понял, что идеи Фехенбаха представляют угрозу и для его лидерства, и для его политической линии. Фехенбах отвлечет внимание не только от борьбы за ликвидацию майских законов и других помех для католиков, но и от деятельности парламентов Пруссии и рейха, в которых Виндтхорст мастерской рукой управляет партией Центра. Соответственно, когда 10 ноября Фехенбах предложил Франкенштейну и Виндтхорсту обсудить создание антисемитского союза католиков и протестантов, оба отказались119. Католик-юрист Август Рейхеншпергер, как и его брат Петер, избранный депутатом от партии Центра, вспоминал в мемуарах: большинство католических членов парламента в то время с удовольствием приняли бы участие в антисемитской кампании. Так что угроза была реальной.
20 ноября 1880 года антисемитская агитация обсуждалась в прусской палате депутатов. Альберт Ханиель, представляя партию прогрессистов, попросил министра внутренних дел прокомментировать позицию прусского правительства в отношении петиции антисемитов. Август Рейхеншпергер вспоминал:
...
«Самым значительным последним парламентским событием были дебаты по еврейскому вопросу ( die grosse Judendebatte ), состоявшиеся 20 и 22 ноября (1880). Их спровоцировал запрос, сделанный Ханиелем. Жаркие дебаты разгорелись в самой партии Центра между Виндтхорстом, настроенным довольно дружески к евреям, и подавляющим большинством депутатов группы, на редкость изъявлявшим готовность присоединиться к атаке на них. Виндтхорст фактически остался в одиночестве, когда его коллеги отказались поддержать призыв к тому, чтобы католический Центр хотя бы занял позицию нейтралитета… Дебаты закончились поражением для еврейства и партии прогрессистов, чью фразеологию обращали против нее же как сторонницы «культуркампфа». После антисемитская агитация только усилилась»120.
Бертольд Ауэрбах, узнав о дебатах, заметил с грустью: «Я жил и трудился понапрасну… никогда теперь мне не избавиться от осознания той фальши, затаившейся в сердцах немцев и готовой в любой момент прорваться»121. Эса де Кейрош, португальский писатель, находившийся тогда в Берлине, искренне возмутился позицией правительства:
...
«Оно оставляет еврейскую колонию абсолютно незащищенной перед лицом озлобленности значительной части населения Германии и умывает руки подобно Понтию Пилату. Оно даже не заявляет, что будет следить за исполнением законов, призванных защищать и евреев, граждан империи. Оно лишь преисполнено намерений, столь же туманных, как утренние облака, и не желает прояснить их применительно к ситуации»122.
29 ноября 1880 года Бамбергер написал Генриетте Бельмонт:
...
«Мне нечего больше сказать об антисемитизме. Газеты переполнены им. Характерно, что простые люди к нему не имеют никакого отношения. В нем проявляется ненависть и зависть людей просвещенных, профессоров, юристов, пасторов и прочих умников, науськиваемых реакцией и жестокостью, навязываемой сверху»123.
В декабре Виндтхорст погубил замысел Фехенбаха ловким парламентским маневром. Он внес законопроект, предусматривавший освобождение отправления таинств от уголовных преследований. «Этим предложением он ставил консервативную партию перед выбором – либо пойти на конфликт с Бисмарком, либо расписаться в пустоте собственных заявлений о стремлении к конфессиональному миру»124. Консерваторы проголосовали против законопроекта и помогли Виндтхорсту разрушить планы Фехенбаха объединить консервативных католиков и протестантов на общей социальной программе. Виндтхорст вносил это предложение снова и снова, добившись для партии Центра свободы маневра, позволившей сформировать альянс с прогрессистами на выборах 1881 года. Одновременно он доказал Бисмарку, что ему придется платить уступками в религиозных делах за те сто голосов центристов, отданных в поддержку его консервативного тарифного законодательства125.
В канун наступления нового, 1881 года толпа, участвовавшая в антисемитской демонстрации, подняла бунт, громя еврейские магазины и крича «Juden raus!» («Долой евреев!») 12 января возобновились сессии ландтага, и Ойген Рихтер, блестящий парламентский оратор-либерал, которого Бисмарк ненавидел не меньше, чем «придурка-еврея Ласкера и его приспешников, этих теоретиков-бумагомарателей»126, обвинил канцлера в причастности к антисемитизму. «Движение антисемитов цепляется за фалды князя Бисмарка, и, как бы он ни отталкивал их и как бы ни заставлял свою прессу ругать их за перегибы, они зовут его и жмутся к нему, как проказливые дети к отцу»127. И он был прав. «Дебаты о евреях» отражали злостную предубежденность Бисмарка против интеллигенции, против людей, подобных Ласкеру, требовавших гарантий прав и защиты от произвола государства и диктаторов, вроде самого канцлера. В ноябре 1880 года Бисмарк писал реакционеру министру внутренних дел Роберту фон Путткамеру: «денежное еврейство» имеет «свои интересы в сохранении наших государственных институтов, и мы не можем обойтись без него», но неимущее еврейство, «прилипающее ко всякой политической оппозиции», должно быть сокрушено128.
Бисмарк сокрушил либерализм, своего подлинного врага. Если это вредит евреям, что ж, так тому и быть. Значит, дело не столько в антисемитизме Бисмарка, сколько в его нетерпимом отношении к оппозиции. В свидетельствах его деспотизма нет недостатка. Одно из них мы находим в письме немецкого литератора Теодора Фонтане Филиппу цу Эйленбургу от 12 марта 1881 года:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!