Тайна воцарения Романовых - Валерий Шамбаров

В 1639 и 1640 гг в Москву прибыло и два посольства кахетинского царя Теймураза. В войне его стране крепко досталось и от турок, и от персов, а теперь Кахетия возвращалась под владычество султана. Теймураз, судя по всему, счел, что положение может изменить назревающая русско-турецкая война, поэтому подтверждал присягу о подданстве, некогда данную его предками русскому царю, сообщал, что к нему самому в подданство попросились черкесы, и просил принять Кахетию под покровительство. Но на такую авантюру правительство не пошло, ограничившись материальной помощью и дипломатическими мерами по защите закавказских христиан.

В марте 1640 г. Россия вновь стала собирать армию на юге. План предполагался чисто оборонительный. Воеводы назначались “по местам, а не по полкам”, им предписывалось “стоять по своим городом, где кому указано”. Отряды формировались в Крапивне, Рязани, Веневе, Мценске. Номинальным большим воеводой, по родовому и служебному старшинству, стал князь Воротынский. Но реально возглавить ударную группировку поручалось более молодому и деятельному полководцу Алексею Трубецкому, проявившему себя на сибирском и астраханском воеводствах. Под его начало в Тулу государь “указал быть стольником и стряпчим, и жильцом, и дворяном, и детям боярским их городов, атаманом и казаком, рейтаром и солдатом, и стрельцом, и иноземцом”. Остальные воеводы находились в оперативном подчинении у Трубецкого. Официально указывалась цель сбора — “для приходу крымского царя и крымских и ногайских людей”. Но обратите внимание на состав армии. Россия выставляла лучшие силы. Перебросила со шведской границы солдатские полки, высылала корпус стрельцов, служилых иноземцев, стряпчих и жильцов — составлявших личную гвардию царя. Нет, не обычного ханского набега ждало правительство. А турецкого вторжения.

Но Мурад тяжело заболел. И в Стамбуле развернулась жесточайшая борьба за потенциальную власть между гаремными группировками. Какие уж тут походы?! Победила в придворных баталиях мать султана. Заключила союз с Мухаммедом-пашой, которого продвинула на пост великого визиря, и когда монарх умер, они возвели на престол другого ее сына, Ибрагима. Султанская мамаша таким образом смогла сохранить свое главенство в гареме, сыновья Мурада отправились в “клетку”, их проигравшие матери переместились на задворки гаремной иерархии. Но для государства цена такой “победы” была дороговата. Потому что Ибрагим до этого 17 лет провел в “клетке”, общаясь лишь с бесплодными наложницами. И не только не был готов к управлению страной, но вообще “съехал”, из-за чего и получил прозвище Безумного.

Попав из заточения на трон, он воспринимал только внешний блеск нового своего положения. Заключал бороду в алмазную сетку. Кидал золотые монеты рыбам вместо корма. Не хотел осязать ничего, кроме мехов — и пришлось ввести особый налог на покупку в России соболей, чтобы обить стены в его покоях. А особенно был неравнодушен к толстым женщинам, чем крупнее — тем лучше. По всей империи поскакали специальные гонцы, разыскивая для властителя массивных баб. И когда ему нашли и привезли армянку невероятных габаритов, Ибрагим впал в полный экстаз. Не мог налюбоваться на ее сверхпышные прелести, тонул в ее телесах, после чего осыпал ее богатствами и… назначил правительницей Дамаска.

Государственными делами султан даже не интересовался, ими стали руководить его мать с Мухаммедом-пашой. Первым делом, конечно, расправились с личными врагами. Недруги Мухаммеда поплатились жизнями или ссылками, а мать устроила “чистку” гарема. Ее прежним противницам и соперницам пришлось подставлять горло под шелковый шнурок палача-евнуха или испробовать на себе более страшную казнь, традиционную для султанских наложниц — голую жертву сажали в мешок, туда же бросали дикую кошку и змею, мешок зашивали и топили в Босфоре. И за всеми этими важными делами поход на север был отложен.

Войско собрали только в 1641 г. Командующим был назначен силистрийский сераскир Гассан-паша. В его распоряжение выделялся огромный флот из 43 галер, сотен галеотов и мелких судов. А численность армии доходила до 180 тыс. Из них 20 тыс. янычар, 20 тыс. спагов, 50 тыс. татарской конницы, 10 тыс. черкесов. Плюс наемные европейские специалисты по осадам крепостей, пушкари, десятки тысяч землекопов, носильщиков и солдат вспомогательных войск из молдаван, валахов, болгар, сербов. Артиллерия насчитывала 129 тяжелых орудий, 32 мортиры и 674 легких пушки.

В начале лета эта армада вошла в Азовское море, причалила к берегу южнее устья Дона, в 40 км от Азова, и начала высадку. Сюда же подошли крымцы и черкесы. Передовые отряды двинулись к городу, обкладывая его. В крепости в этот момент находилось находилось 5367 казаков — из них 800 женщин. Возглавил оборону атаман Осип Петров. 24 июня подошла вся турецкая армия, заполонив окрестности, и Гассан-паша, понимая, насколько внушительно выглядят его силы, предложил защитникам оставить Азов, сообщая, что помощи от царя они все равно не получат, и обещая 42 тыс. червонцев — 12 тыс. задатком, а 30 тыс., когда уйдут из крепости. Ответ гласил: “Сами волею своею взяли мы Азов, сами отстаивать его будем; помощи, кроме Бога, ни от кого не ожидаем; прельщений ваших не слушаем, и хотя не орем и не сеем, но так же, как птицы небесные, сыты бываем. Жен же красных и серебро и злато емлем мы у вас за морем, что и вам ведомо. Будем и впредь так же промышлять; и не словами, а саблями готовы принять вас, незваных гостей”.

На следующий день паша бросил 30 тыс. солдат на штурм. В яростной сече казаки били врага пушечным огнем, расстреливали из пищалей и луков, сбрасывали со стен и рубили лезущих янычар. И отбились — турки потеряли 6 тыс. И вынуждены были перейти к планомерной осаде. Начали возводить батареи, полевые укрепления. И по образцу взятия Багдада принялись насыпать вал вокруг городской стены. Казаки непрестанно совершали вылазки, мешали работам, разрушили вал и четыре земляных укрепления, контратаками разгоняя землекопов и прикрывающие их части. Между тем и остальное казачество, обитавшее по донским городкам, поднялось на войну. Прикрыло подступы к своим поселениям, выслало отряды в сторону Крыма и в тылы турецкой армии.

И оказалось вдруг, что крымская конница, избаловавшаяся в набегах на мирных крестьян, стала терять свои боевые качества. Преимущество в кавалерии у Гассана-паши и хана было подавляющее, а казаки только недавно, к середине XVII в., стали создавать свою конницу и действовать большими кавалерийскими отрядами. Но в придонских и приазовских зарослях и степях они захватили полное господство, нарушая связи осаждающих как с Крымом, так и с оставшейся на побережье эскадрой. Уже вскоре турки стали испытывать недостатки в снабжении и продовольствии. Но несмотря на все трудности они все же возвели вал выше крепостных сооружений, установили на нем сотню “проломных” орудий и начали жесточайшую бомбардировку. Мортиры закидывали город зажигательными и фугасными бомбами, пушки долбили стены, постепенно снося их до самой подошвы. Тем не менее казаки в этом аду держались. И пока противник разбивал укрепления, насыпали позади них второй вал. Артиллерия стала бить по нему. А казаки позади второго начали воздвигать третий…

Видя, что при таком режиме осады быстро тают боеприпасы, Гассан-паша периодически останавливал бомбардировку и предпринимал новые штурмы. Но их отражали, и атаки оборачивались для турок лишь значительными потерями. Топтание на месте без добычи, нехватка пищи и фуража вызывали ропот татар. Они стали требовать, чтобы их отпустили пограбить русские окраины, а заодно собрать продовольствие. Крымский хан пристал с этими требованиями к паше, и командующий, чтобы не раздражать союзника, вынужден был разрешить ему отправить часть сил на “охоту”. Несколько мурз со своими ордами двинулись на Русь. Но донские разъезды крутились поблизости и держали лагерь врага под постоянным наблюдением. Одни татарские загоны, едва успев удалиться от главного стана, попали под удары казачьих отрядов и были разбиты. Другие уткнулись в свежесрубленные засечные черты и выдвинутые к ним русские войска — которые, естественно, были предупреждены. Здесь крымцы тоже получили по зубам и повернули назад.