Женщина в красном - Элизабет Джордж

— Я не имел права. Убит человек, а я — коп.

— Понимаю. Может, поделитесь тем, что узнали?

— Если хотите.

— Хочу.

— Зоопарк в Бристоле.

— Я там работаю. Разве кто-нибудь опроверг эту информацию?

— Никакого Пола в отделе приматов нет, а в Фалмуте не зарегистрировано ваше рождение — ни дома, ни в больнице. Не желаете объяснить?

— Вы что, меня арестуете?

— Нет.

— Тогда пойдёмте. Одевайтесь. Собираюсь вам кое-что показать.

Дейдра направилась к двери, но остановилась и язвительно улыбнулась.

— Или вы сначала позвоните инспектору Ханнафорд и сержанту Хейверс и сообщите, что уезжаете со мной? Я ведь могу вас и со скалы спихнуть. Им лучше узнать заранее, где искать ваше тело.

Дейдра не стала дожидаться ответа и не посмотрела, принял ли Линли её предложение. Она спустилась вниз и направилась к машине. Не имеет значения, последует он за ней или нет. Дейдра поздравила себя с тем, что абсолютно ничего не чувствует, и подумала, что прошла долгий путь.

Линли не стал звонить ни Ханнафорд, ни Барбаре Хейверс. В конце концов, он свободный агент, не на зарплате, служит не по обязанности. Тем не менее он взял с собой мобильник, после того как натянул носки — слава богу, они стали суше, чем во время завтрака, — и надел куртку. Дейдру он нашёл на стоянке. Во время их разговора она сильно побледнела, но сейчас её лицо вернулось в прежнее состояние.

Линли сел в автомобиль и почувствовал аромат её духов. Невольно вспомнилась Хелен, не запах, а просто тот факт, что она душилась. Хелен любила цитрусовые ноты, они напоминали Средиземноморье в солнечный день. У Дейдры духи… как свежий воздух после дождя, после бури. Представив Хелен, он испытал такую боль, что казалось, сердце остановится, но нет, всё обошлось. Он пристегнулся ремнём.

— Мы едем в Редрут, — объявила Дейдра. — Хотите связаться с Ханнафорд или вы это уже сделали? Так, на всякий случай? Впрочем, я ведь столкнулась с вашим сержантом Хейверс, и она скажет, что я была последней, кто видел вас живым.

— Не думаю, что вы убийца, — ответил Линли. — И никогда так не думал.

Дейдра включила зажигание.

— Возможно, вы перемените своё мнение.

Автомобиль затрясся по неровной стоянке и выехал на улицу. Путь был долгим, но они не разговаривали. Дейдра включила приёмник, они прослушали новости, а потом и утомительное интервью с важным гнусавым романистом, надеявшимся на Букеровскую премию. Затем началась дискуссия о генетически модифицированных продуктах. Дейдра попросила Линли достать из бардачка какой-нибудь CD, что он и сделал, выбрав диск наугад и поставив его. Дейдра включила звук.

В Редруте она обогнула центр и двинулась согласно указателю в Фалмут. Линли не встревожился, но взглянул на девушку. Губы у неё были крепко сжаты, выражение лица — как у человека, решившего идти до конца. Неожиданно он почувствовал сожаление, хотя, если б его попросили назвать причину, не смог бы объяснить, о чём сожалеет.

Отъехав от Редрута, Дейдра свернула на второстепенную дорогу, затем ещё на одну. Такие узкие дороги обычно соединяют деревушки. На указателе было написано «Карнки», но вместо того, чтобы отправиться туда, Дейдра остановилась на перекрёстке, на треугольном участке земли. Линли решил, что сейчас она начнёт изучать дорожную карту, потому что заблудилась. Он увидел земляной вал, частично укреплённый камнем, а за ним — большое открытое пространство с торчащими из него огромными валунами. В отдалении находился фермерский дом из некрашеного гранита. Овцы щипали крестовник и мокричник.

— Расскажите мне о комнате, в которой вы родились, Томас.

Он подумал, что это очень странный вопрос.

— Зачем вам это?

— Желаю представить её, если не возражаете. Вы родились дома, а не в больнице. В родовом гнезде. Вот мне и захотелось узнать, каким оно было, ваше родовое гнездо? Родительская спальня? Родители таких людей, как вы, спят в одной комнате?

«Таких людей, как вы». Этими словами Дейдра провела линию фронта. Для Линли это был странный момент: вновь ощутить отчаяние, которое находило на него много раз в жизни, напоминание, что в меняющемся мире некоторые вещи неизменны.

Он отстегнул ремень, выбрался из машины и направился к земляному валу. Ветер здесь был сильным — ничто его не сдерживало. Линли почувствовал запах дыма, затем услышал, как хлопнула дверца машины. Дейдра подошла к нему, и он заговорил:

— Моя жена после свадьбы высказалась просто: «Никаких отдельных комнат. Никаких ночных визитов три раза в неделю. Будем соединяться с тобой, когда вздумается, спать станем рядом и всё будем делать на глазах друг у друга».

Линли улыбнулся, оглядел овец и обширный луг, доходивший до горизонта.

— Комната большая, два окна в глубоких амбразурах смотрят на сад, в котором растут розы. Есть камин, зимой им по-прежнему пользуются, хотя имеется центральное отопление. Такие дома невозможно согреть. Кровать стоит напротив окон. Она тоже большая, резная, итальянская. Стены окрашены в светло-зелёный цвет. Над камином золочёное зеркало, а рядом — коллекция миниатюр. Между окнами, на столике в форме полумесяца, стоит фарфоровая ваза. На стенах портреты и два французских пейзажа. На столиках семейные портреты. Вот и всё.

— Звучит впечатляюще.

— Комната скорее удобная, чем впечатляющая.

— Она подходит человеку вашего сословия.

— Это просто место, где я родился, Дейдра. Зачем вы хотели узнать о нём?

Дейдра окинула взглядом земляной вал, валуны в поле, крошечную площадку, на которой они стояли.

— Потому что я родилась здесь, — сказала она.

— В фермерском доме?

— Нет, Томас. Здесь. В этом… называйте как угодно. Здесь.

Дейдра подошла к камню, вынула из-под него открытку и подала Линли.

— Вы говорили, что Хоунстоу относится к эпохе Якова Первого?

— Частично — да.

— Я так и думала. У меня всё намного скромнее.

Линли посмотрел на открытку с изображением цыганского каравана; такие некогда разъезжали здесь: ярко-красная кибитка, высокая зелёная крыша, жёлтые колёса. Он подумал, что Дейдра явно не цыганского рода-племени, а значит, её родители наверняка проводили здесь отпуск. Туристы всё время наезжают в Корнуолл. Нанимают кибитки и изображают из себя цыган.

Судя по всему, Дейдра прочитала его мысли.

— В моём случае — никакой романтики. Родилась я не во время маминого отпуска, и в нашем роду никаких цыган не было. Мои мама и папа — кочевники. Тёти и дяди — тоже. Бабушки и дедушки были кочевниками. Именно в этом месте остановился наш фургон, когда я появилась на свет. Только фургон был не таким ярким, как этот. — Дейдра кивнула на открытку. — Его многие годы не красили, а в остальном всё очень похоже. Не то что Хоунстоу.