Роман о замках. Книги 1-4 - Жюльетта Бенцони

прощанием супругов. Когда тщеславие ослепляет, видишь лишь то, что хочешь видеть, и Пейр принял эту нежность за простое женское лицемерие.

А в полночь он проник в спальню графини. Сердце готово было выскочить у него из груди, но это лишь из-за предвкушения божественных мгновений. Азалаис крепко спала одна под своими пурпурными одеялами. Ее фрейлин не было поблизости, ибо обычно они спали отдельно, чтобы дать возможность горячо любящим супругам насладиться друг другом. Но в тот вечер ни графа, ни фрейлин в комнате не было, и Пейр увидел в этом верный знак того, что его ждали, и стал еще смелее. Склоняясь над спящей красавицей, он принялся целовать ее нежно, затем настойчивее и, наконец, страстно… Увы, ответная реакция молодой женщины обманула его ожидания. Вместо томных вздохов он услышал резкие возмущенные крики и вопли о помощи!

Последствия столь дерзкой выходки Пейр Видаль почувствовал на себе уже на следующий же день: взбешенная и глубоко оскорбленная графиня потребовала его голову. И, странное дело, на этот раз именно мужу пришлось немало потрудиться, чтобы успокоить разгневанную супругу. По мнению благородного графа, способного понять тонкую творческую натуру трубадура, безграничная любовь склонила бедного юношу пуститься во все тяжкие и оказаться в кровати верной жены. Обесчестить благородную даму он не успел, так неужели же за свою пылкую любовь он должен был поплатиться головой? Азалаис немного успокоилась, но все же потребовала, чтобы наглец немедленно убирался. И ветреному фантазеру пришлось уйти.

Баррэ де Бо сочувствовал бедному трубадуру, чей талант он ценил весьма высоко, и снабдил его в дорогу солидной суммой денег. Путешествие поэту предстояло опасное и долгое. Дорога привела его в Святую Землю, где Пейр Видаль имел честь участвовать, сам того не желая, в третьем крестовом походе.

После ряда самых невероятных приключений трубадур стал знаменитым. Он вернулся во Францию в обозе короля Филиппа Августа, который даровал ему в Марселе свободу. И он вновь увиделся с семейством Бо, где с виду мало что изменилось, кроме заметно постаревших лиц. Баррэ радушно принял его, выслушав все его долгие извинения, а у Азалаис даже нашлось для него несколько новых улыбок. И неожиданно он снова влюбился в нее и принялся напевать:

Я стану самой веселой из самых веселых птичек,

Если ей угодно будет подарить мне новый

любовный поцелуй.

Разве он уже не получил первое предупреждение? Не дожидаясь второго, Пейр благоразумно рассудил, что лучше удалиться по своей собственной воле.

Когда в Провансе принцы Анжуйские сменили принцев Барселонских, сеньоры де Бо последовали за ними завоевывать королевство Неаполитанское, и в этом походе они сколотили себе новое состояние. Но с возвращением королевы Жанны, они снова прослыли возмутителями спокойствия. И это не принесло им ничего хорошего. Прежде чем в 1426 году их род прекратил свое существование, де Бо испытали на себе безраздельную алчность наемных солдат, и особенно – самого кровожадного из них по имени Арно де Серволь, известного как «Протопоп». Присоединившись к короне, сеньория взбунтовалась против Людовика XI, разрушившего замок. А потом, уже при Людовике XIII, Бо присоединились к заговору Гастона Орлеанского…

Но, похоже, после этого неспокойному поместью короля-мага больше ничего уже не угрожало, так как Людовик XIII преподнес его в 1642 году в дар принцам Монакским. Вот и теперь Его Высочество принц Альберт носит титул маркиза де Бо. Замок был реконструирован, и теперь там каждую Рождественскую ночь появляются провансальские пастухи, церемонно приносящие живого ягненка к ногам младенца Иисуса.

Бруаж

(Brouage)

Ссылка Марии Манчини

Вы меня любите? Ах, сир… Вы – король, а я уезжаю!..

Мария Манчини

Бруаж, по правде говоря, не является замком. Скорее, подобно Блэю, он представляет собой одно из средневековых укреплений, которые некогда скрывали в себе гарнизон, жилые дома и даже монастыри. Это античная крепость, чья мощь удваивалась благодаря прилегающему к ней стратегически важному морскому порту. Но с течением веков море отступило, и теперь стены Бруажа, окаймленные молодыми вязами, возвышаются лишь над ничтожными рвами да высохшим болотом. В самом деле, что делать с портом, в котором больше не плещется вода? Бастионы, несколько маленьких улочек, церковь и дом, которые посещают любители истории и романсов – вот и весь Бруаж! Сегодня он предстает пред нами в своем одиночестве и неповторимом очаровании старины.

Однако летом 1659 года он был совсем другим! Одним летним вечером незадолго до захода солнца большая дорожная карета с эскортом устремилась в Королевские ворота. Легкая шторка скрывала от любопытных глаз даму и трех девушек, две из которых были совсем молоденькие. Непосредственные и обаятельные, как все истинные итальянки, они наслаждались путешествием, которое находили весьма забавным. Их запыленная карета, запряженная четверкой разгоряченных лошадей, остановилась перед красивым домом, в котором раньше располагался монастырь Реколлетов[123]. Лакеи еще не успели опустить подножку кареты, а хорошенькая темноволосая девочка уже спрыгнула на землю и, оглядевшись вокруг, даже и не подумала скрывать разочарования, охватившего ее.

– Неужели мы в самом деле будем жить здесь?

– Если это будет угодно Его Преосвященству, – ответила важная дама. – Вам не будет здесь так уж плохо, дитя мое. Морской воздух пойдет вам на пользу…

Говоря это, она протянула руку, чтобы помочь старшей из девочек спуститься. Но вместо ответа Мария Манчини разрыдалась. Она только сейчас начала понимать, что оказалась в ссылке. Она была безжалостно выдворена из столицы своим дядей, кардиналом Мазарини, по одной из самых невероятных причин: она всем сердцем любила молодого короля Людовика XIV и была им любима. Настолько, что он хотел сделать ее королевой Франции…

Несколько месяцев назад, когда молодой король нанес ему визит с целью сообщить, что намерен жениться на его племяннице, Мазарини едва не лишился чувств. Он был ошеломлен, изумлен и, возможно, польщен. Но только на мгновение. Ибо в следующий миг интересы политики снова одержали верх, и он решил во что бы то ни стало воспрепятствовать планам короля. Наспех принятое решение Людовика XIV противоречило его собственной политике.

В самом деле, посол Испании Пимантель, находившийся в то время в Париже, приехал с важной дипломатической миссией: провести с Мазарини переговоры, касающиеся свадьбы короля и инфанты Марии-Терезии. Прервать диалог двух стран означало бы развязать войну, ибо король Филипп IV никогда бы не простил того, что его дочь отвергли в пользу какой-то безродной маленькой итальяночки. Итак, когда головокружение от внезапно открывавшихся перспектив прошло, словно сладкое искушение, Мазарини осознал, что снова придется брать дело в свои руки. Он тут же изложил