Юность подарит первые шрамы - Стейс Крамер

Если бы материнская любовь была подобием валюты, то сестры Дилэйн были бы беспросветно бедны.

Вдруг затрезвонил телефон. Леда отвлеклась от тяжких размышлений и ответила:

– Я занята. Говори быстро, что нужно?

Звонок был от ее бывшего мужа. Он уже месяц названивал ей. Рассел вдруг опомнился и решил вернуть жену, надеясь на то, что Леда смогла простить, а еще лучше – забыть его измену.

– Леда, давай встретимся? Ты же обещала.

– Не припомню, чтобы я тебе что-то обещала.

– Не издевайся надо мной.

– Это я издеваюсь?! Рассел, мы уже все выяснили! Оставь меня в покое!

Леда была разъярена до предела. Мало того что мать и Никки лишили ее всякого спокойствия, так еще и муженек решил добить ее! Она хотела завершить разговор, но вдруг телефон выскользнул из ее дрожащих рук и угодил прямо в полную урну.

– Да что ж за день-то сегодня такой! – взревела Леда.

Подавив брезгливость, Леда стала копаться в урне, чтобы найти свой телефон, и тут… Среди скомканных клочков туалетной бумаги она обнаружила тест на беременность. Леда достала его и телефон, что лежал рядом.

Леда уже и не знала, где взять силы, чтобы справиться с новым потрясением. Мало того что она нашла тест на беременность в туалете для учениц, что уже само по себе было обстоятельством, опорочившим честь благородных девиц «Греджерс», так он еще оказался положительным!

* * *

Голди Маркс растерялась на миг, не зная, какие еще слова подобрать, чтобы как следует извиниться перед Дианой за все подозрения, обвинения и оскорбления, нанесенные ею в пылу гнева. Диане хотелось покинуть кабинет директрисы с облегчением и ошеломляющим чувством победы: из школы не исключают, Голди не презирает, Джераб в безопасности. Джераб… Вот мысль о Джерабе и не дала ей вдоволь насладиться триумфом. Неужели все это правда? Он в самом деле женится на Алессе? Как же он так быстро «переобулся»?

Диана и Джераб случайно встретились в одном из коридоров учебного корпуса. Диана хотела пройти мимо, но Джераб, убедившись, что рядом никого нет, остановил ее:

– Мисс Брандт.

Он подошел к ней, она стояла к нему спиной.

– Встретимся на нашем месте. Как обычно, – тихо сказал Джераб.

– Как скажете, мистер Эверетт, – дрогнувшим голосом ответила Диана.

В пять часов они встретились у старой конюшни. Джераб сразу же, без прелюдий, рассказал Диане о том, что произошло.

– Алесса испортила бы мне жизнь. Хотя… я сам все испортил. Это наказание за мою слабость. Мы с тобой знали, на что идем. Эта сказка не могла длиться вечно, – заключил он.

Диана выслушала его, не перебивая, а затем, когда воцарилась тишина, задала вопрос:

– Джераб, у тебя есть яйца?

– Что, прости? – опешил Эверетт.

– Яйца есть у тебя?! Почему ты так легко смирился с ролью марионетки? Неужели ты не мог по-мужски сказать Алессе, что не хочешь быть с ней?!

– Я говорил! И, разумеется, я на этом не остановлюсь. Я сделаю все, чтобы она меня отпустила!

– Так чего же ты ждешь? Действуй! Или, может, ты это сделаешь после свадьбы, после рождения ваших детей, на смертном одре?!

– Тебе легко говорить! Ты, в отличие от меня, ничем не рисковала!

Джераб принудил себя остановиться, опомниться. Да, пусть Диана порой рассуждала и вела себя как взрослый, мудрый человек, и часто поражала его своими остроумными рассуждениями, но это не дает ему права общаться с ней на равных. Она еще молода, старается постигнуть многое, но все-таки кое-что ей не дано пока понять в силу юного возраста и максимализма, присущего ему. Диана считала проявление осторожности – слабостью, а бунтарства – истинным показателем силы. Не смыслила она, как ему было страшно, когда он понял, что Алесса может отправить его за решетку. У него нет связей и денег, чтобы найти хорошего адвоката и доказать свою невиновность. Не понять Диане и то, как Джерабу трудно отказаться от должности в «Греджерс». Ей, привыкшей с младенчества получать то, что она захочет, неведомо, с каким усердием простые люди из обычных семей добиваются успеха, скольким им приходится пожертвовать, сколько сил потратить, да еще и без гарантии, что их труды не напрасны. Только в сказках ради любви можно рискнуть всем, даже собственной жизнью, в реальной жизни все куда прозаичнее.

– Мне жаль, что я так поступаю с тобой… Ты даже не представляешь, как мне жаль тебя, Диана, – успокоившись, сказал Джераб.

– О нет, жалеть меня не надо. Это унизительно.

Диана отвернулась, чтобы Джераб не увидел, как блестят ее глаза из-за слез.

– Это сделала Элеттра? – вдруг спросил Джераб.

– Не знаю…

– Диана, Алесса, конечно, коварная…

– Коварная? Да мразь она конченая! – Диана вновь повернулась лицом к Джерабу, забыв про слезы.

– Ну да, так точнее будет. И все же не она сфотографировала нас. Скажи, – Джераб подошел к ней, положил руку на ее плечо и испытующе посмотрел ей в глаза, – мы пострадали из-за твоей вражды с Кинг?

– Я не знаю, – прошептала она.

Элеттра, вне всяких сомнений, виновата, но Диана также осознавала, что и она причастна к их с Джерабом мукам. Она начала эту войну, считая Элеттру своим главным врагом, в чем теперь очень и очень сомневалась. Диана, вопреки убеждениям Эверетта, понимала, что истинной жертвой всей сложившейся ситуации является Джераб. Из-за нее он мог лишиться не только профессии, но и свободы.

Вот почему Диана не могла сказать ему правду. Она боялась, что Джераб разозлится на нее и их расставание станет еще болезненнее.

– Джераб… – сказала Диана, легонько коснувшись его лица. – Я благодарю тебя за все. Этот короткий период, что я провела с тобой, лучше, чем вся моя жизнь.

Его взгляд проникал в самое сердце. Трудно было удержаться и не поцеловать его. Страстно, ненасытно. Пальчики Дианы скользнули по его щеке к губам, что молили его о поцелуе. Он наклонился к ней. Она почувствовала, как его горячее дыхание покрывает ее губы. Но тут Диана оттолкнула его, понимая, что этой невинной близостью она только углубит зияющие раны своего сердца, и выбежала из их убежища.

На улице разыгралась метель. Ветер зловеще завывал, подбрасывая к небу снежную пыль. Диана не обращала внимания на непогоду. Она шла вперед по сугробам куда глаза глядят, одновременно расстегивая пуговицы длинного черного пальто (зимой все ученицы «Греджерс» носили одинаковые однобортные пальто с массивным капюшоном и вышитым белыми нитками гербом школы на правом плече). Не останавливаясь, она сбросила пальто и продолжила свой тернистый путь в сарафане и тоненькой блузе. Холод был неистовый, но отчаяние, бурлящее где-то глубоко в душе, согревало Диану.