Военные дневники люфтваффе. Хроника боевых действий германских ВВС во Второй мировой войне - Кайюс Беккер

Экипажи из I/KG 51, отобранные для использования «блиц»-бомбардировщика в бою, были в отчаянии. При испытаниях в горизонтальном полете бомбы падали мимо цели, часто за полтора километра от объекта. Только после того, как был усилен фюзеляж и они смогли атаковать в пологом пике, результаты улучшились.

Прошло восемь месяцев после принятия Гитлером этого решения. К этому времени началась операция вторжения союзников, и после прорыва у Авранша фронт в Нормандии зашатался. И вот только теперь, в первые дни августа 1944 года, боевой группе реактивных бомбардировщиков «Ме-262», расквартированной в Жювенкуре, под Реймсом, был дан приказ принять участие в сражении.

Ею командовал майор Шенк, и вначале она насчитывала лишь девять самолетов. Из них два при вылете из Германии вышли из строя по причине плохого технического ухода. Недостаточно обученные, летчики никогда раньше не взлетали при полной нагрузке, а третья машина была потеряна во время промежуточной посадки в Швабиш-Халле. Летчик четвертого самолета не сумел найти Жювенкур, совершил вынужденную посадку, что было равносильно потере боевых качеств самолета.

Так что из девяти самолетов можно было выставить лишь пять против союзных войск, пробивавшихся со своего плацдарма. Хотя в конце октября группа получила в подкрепление еще двадцать пять самолетов, а II/KG 51 объединила их с истребительно-бомбардировочным вариантом «Ме-262», с накоплением опыта аварии в небе стали достоянием прошлого, но что могла поделать горстка реактивных бомбардировщиков? Их было слишком мало, и они появились слишком поздно.

Гитлеровский гамбит – превратить первый реактивный истребитель в бомбардировщик – стал еще одним примером его «интуиции», которая расстроила все планы.

30 июля 1943 года после полудня сине-серая штабная машина люфтваффе мчалась из Потсдама в Берлин. Сидевший за рулем майор Хайо Герман вел двойную жизнь. Днем под эгидой командования люфтваффе он читал лекции на «тактико-технических курсах повышения квалификации» в Вильдпарк-Вердере, а по ночам бороздил небо на «Фокке-Вульфе-190».

Герман стремился доказать, что его идеи – правильные, но до сих пор эксперты и высшее начальство встречали их лишь с сочувствующими улыбками. И вот, когда он подъехал к аэродрому в Стаакене, там его дожидались другие летчики-добровольцы из штабов и летных школ. Под фюзеляжем каждого из самолетов был подвешен дополнительный 400-литровый бак, позволяющий еще добрых два с половиной часа полета. Вечером эта небольшая группа облетела Мюнхенгладбах. Все говорило о том, что ночь будет ясная, безоблачная.

Примерно в полночь Герман узнал, что самолеты Королевских ВВС на подходе. Поступило сообщение о мощной группировке бомбардировщиков над побережьем Голландии, направлявшейся к Руру. Уже через несколько минут десять «Ме-109» и «Fw-190» его экспериментальной группы были в воздухе. Они полетели не навстречу врагу (которого им никогда не отыскать без наземного контроля), а поднялись до высоты, на которой ожидались бомбардировщики над предполагавшимся целевым районом Дуйсбург-Эссена. Там они стали ждать в небе. Взгляды всех были устремлены на запад.

Бомбардировщики уже пересекали зоны «Himmelbelt» ночных истребителей, контролируемых с земли, и приближалось событие, которого ожидал Герман. Вдали появилась красная ракета, медленно упавшая в восточном направлении. Это означало, что «Ме-109» сбили бомбардировщик, а его кончина отметила маршрут надвигавшейся армады. «Они идут прямо на нас», – объявил он по радио.

Затем еще один бомбардировщик рухнул слева. Должно быть, они повернули на юг. Вдруг в небесах поплыли разноцветные ракеты: это отмечали курс маркеры «следопытов». «Направляйтесь к рождественским елкам», – подал он по радио новую команду.

Германским истребителям был преподнесен очаровательный фейерверк, которого, казалось, можно было коснуться рукой. Пока бесчисленные прожекторы обшаривали небо, на парашютах медленно спускались желтые, зеленые и красные осветительные ракеты, за которыми последовали первые вспышки зажигательных ракет. По мере разгорания пожары еще более четко указывали направление к объекту. На этот раз им стал Кельн – дальше, чем Герман предполагал поначалу. И на полном газу самолеты помчались в этом направлении.

Прожекторы уже высветили несколько бомбардировщиков, залив их белым как мел светом и удерживая самолеты в своих лучах несколько минут. На этом и основывался план Германа. Не связанный с радарным наведением, от которого зависели двухмоторные истребители, он со своими людьми должен был полагаться только на свое зрение. А оно могло помочь лишь при поддержке прожекторов. А это значило, что воевать надо над районом цели, прямо посреди заградительного огня собственной зенитной артиллерии. В отличие от установившихся стандартных методов ведения ночного боя, которые царили до сих пор, эти истребители ринулись в бой, словно стадо диких кабанов. Неизвестно, кому первому пришло в голову это сравнение, «Дикие кабаны» – или «Wilde Sau» – под этим именем они и продолжали воевать.

Вдруг Герман оказался позади ярко освещенного бомбардировщика и приблизился к нему настолько, что оказался сам ослепленным прожекторами. Вокруг него рвались снаряды тяжелых зениток. «Было похоже, как будто сидишь в клетке из огня и раскаленной стали», – впоследствии докладывал он. Для него это не было в новинку, потому что сам он уже привык летать на бомбардировщиках. Получив боевое крещение над Лондоном, он вышел живым из смертельно плотного огня арктических конвоев и уцелел, пожалуй, под самым мощным зенитным огнем войны, на Мальте, перенеся лишь шок.

Поэтому после знакомства с его планом генерал-полковник Вайзе, командующий люфтваффе-Центром, сказал ему:

– Не стоит недооценивать германскую зенитную артиллерию.

Но Герману все это было уже известно. Он договорился с генерал-майором Хинтцем, командиром 4-й зенитной дивизии в Руре, что орудия последнего будут стрелять лишь до высоты 6600 метров, оставив свободной вышележащую зону для «Диких кабанов». Если в погоне за целью истребителю придется спуститься ниже предписанного уровня, летчик должен обозначить свое присутствие с помощью световых сигналов.

Все выглядело очень сложным, несмотря на то что учения над Берлином показали, что такое разграничение зон возможно. Но в любом случае Хинтц согласился попробовать. Однако сейчас он был не над Руром, а над Кельном, где 7-я зенитная дивизия ничего не знала о договоренности. Ее офицеры понятия не имели, что в поле огня их 88-миллиметровых батарей вперемешку с британскими бомбардировщиками находились германские истребители. Зеленые и красные ракеты, отстреливавшиеся с высоты 6600 и 7700 метров, ничего не говорили людям на земле.

Герман задержался на момент, решил пренебречь опасностью и приказал своим летчикам атаковать противника. Он находился в такой близости к «ланкастеру», что в свете прожекторов мог разглядеть кормового стрелка в его башне. Тот спокойно смотрел вниз на горящий город. По опыту он знал, что опасность от ночных истребителей может таиться лишь в темноте при подлете и на обратном пути от цели, но не в полыхании света над самой целью. Но времена переменились. Герман произвел залп из своих четырех пушек, и «ланкастер» тут же загорелся, отвернул влево, а потом понесся вниз, как яркий факел.