Небесный суд - Стивен Хант

— Мы двинемся в горы. Дойдем до Ривермарша. Вы скажете нам, куда идти дальше, и мы подчинимся. Мы пойдем туда, куда вы нам укажете, и будем стоять до конца.

— Похвально, компатриот капитан! Первая Бригада отойдет к Гэллоухиллу и Спаутхоллу. Третья Бригада и части Особой Гвардии немедленно отправятся в поход вместе с нашими уравненными ротами революционной армии и дадут отпор агрессорам у Ривермарша.

Капитан Флейр не позволил, однако, меланхолии взять верх над военной сметкой. План председателя был безумием чистой воды.

— Вы отдаете более двух третей Миддлстила на милость военного ополчения оппозиционных партий. Даже если мы сокрушим силы Короля-Пара, не исключено, что мы вернемся в город, оккупированный врагом. У Третьей Бригады больше нет преимущества первого удара, внезапного появления в самом сердце столицы. Цена, которую мы заплатим за то, чтобы вернуть каждую потерянную улицу города в свои руки, лучше всего будет видна в палатках полевых госпиталей.

— Вот уж не думал, что вы столь высокого мнения о наемных бандах, которые наспех сколотили кровожадные враги! — удивился Тцлайлок. — Они сполна получат за то, что пошли против народа.

На Флейра нахлынуло жуткое чувство. Боевой приказ Тцлайлока не имел никакого смысла — вернее, имел, но при одном единственном обстоятельстве. Неужели председатель Первого Комитета только что провозглашенного Содружества Общей Доли Шакалии отважится на такое?

— Принц Алфей, — произнес капитан Флейр. — Вы оставите его в городе?

— Компатриот Алфей служит революции самыми разными способами, — ответил Тцлайлок. — Ваша приверженность долгу делает вам честь, компатриот капитан. Однако защита народа от монархии больше не входит в обязанности Особой Гвардии. Вспомните, что когда-то кричала толпа перед дворцом в день побивания камнями. Нет республике с королем! Но если вы хотите, чтобы мы взяли с собой крест, потому что лично вам так спокойнее на душе, что ж, мы так и поступим. Думаю, мучения, которые терпит король, наполнят боевым духом революционные сердца, подвигнут народ на доблестные подвиги против армии железного врага.

Тцлайлок провел пальцами по расстеленной на столе карте; его ногти прочертили по соседним государствам черные следы.

— Да, компатриот капитан. Вы можете со спокойным сердцем оставить кровопийц на попечение Гидеонова Воротника. Наши помыслы устремлены вперед, а не назад. Победа за победой во имя народа — это стандарт равенства, которым мы принесем всему остальному миру.

Из глаз вождя революции на пол упали черные слезы, которые, подобно кислоте, прожгли в дубовом полу дыры. Каждое общество — упорядоченное гнездо, где уравненные граждане трудятся во имя общего дела, неотличимые друг от друга братья и сестры. Совершенные, черпающие радость и удовлетворение в бесконечном труде. Вот оно, светлое будущее облагодетельствованного человечества.

Перед Оливером последняя проклятая стена камеры номер восемь ноль девять визжала, словно свинья на бойне. Колдовская энергия извивалась и корчилась, обволакивая его со всех сторон, собираясь складками — вряд ли уорлдсингеры, когда-то сотворившие ее, представляли себе такое. Внутри нее посреди собственных экскрементов и крысиных скелетов лежал Шептун.

— Оливер! — прошипел он. — Твое совершенное тело… оно все в крови.

— К сожалению, я был вынужден остановиться и провести переговоры по поводу твоего освобождения, — ответил Оливер и отвернул нос от тошнотворного запаха.

— Они перестали выносить ведро, как только прекратили давать мне баланду, — пояснил Шептун. — Как ты попал сюда, в Хоклэм?

— Как попал? Прискакал верхом на лошади.

— Отлично, я так голоден, что съел бы целую лошадь!

Где-то рядом обитатели других камер выли в гневе и отчаянии. Оливер поднял Шептуна на ноги и вместо костыля дал ему винтовку одного из охранников.

— Я мог бы разбить замки и на них, — сказал Оливер, глядя на длинный ряд камер.

— Ты по-прежнему намерен вести нас за собой в землю обетованную, Оливер? В самую глубь гиблого тумана, чтобы мы пополнили собой зверинец Хозяйки Огней?

Оливер покачал головой.

— Ее больше нет, Натаниэль. А то, что заняло ее место, — оно не такое приятное в общении.

— Говорил я тебе, что настанет время и тебе понадобится моя помощь, приятель. Я рад, что теперь ты мыслишь так же, как и я. Что до остальных узников, можешь спокойно оставить их здесь. Тех, в ком осталась хотя бы крупица разума, забрала с собой Особая Гвардия. Им нужны люди, чтобы основать Свободное Государство Феев. Те, кто остался здесь, утратили человеческий облик, их опасно выпускать на свободу.

— А тебя?

— Это тебе решать, Оливер. Ведь ты, чтобы попасть ко мне, пролил кровь не одного десятка тюремщиков.

— Они сами выбрали смерть, — возразил Оливер. — Мне хотелось узнать, почему тебя замуровали так глубоко.

Шептун расхохотался.

— Признайся, ты ведь собрался на охоту, безумец! Ты намерен сразиться с богами!

— А разве не таков был твой собственный план?

— Вот уж никогда не думал, что ты согласишься. Учитывая то, как в последние две недели развивались события в Шакалии, боюсь, мне не оставалось ничего другого как согласиться на гиблый туман и место в зверинце Хозяйки Огней.

С этими словами Шептун вышел из камеры в тюремный коридор. Его тело менялось прямо на глазах. Казалось, оно делается сильнее и крепче. Впрочем, это не удивительно. Как только колдовской занавес пал, он вновь начал черпать силу из токов земной энергии.

— Вот так-то лучше. Теперь им ни за что не поймать меня вновь, Оливер. Я уже не тот мальчонка, которого родной папаша продал за бутылку джина. Я повзрослел и возмужал, как внешне, так и внутренне.

Оливер ступил сквозь зримо подрагивающий воздух. Стены камеры дрожали и изгибались — это Шептун черпал земную энергию для своего нового тела.

— Ты получил долгожданную свободу, Натаниэль. А теперь нам с тобой нужно убедиться, что мир, в котором этой свободой можно пользоваться, еще цел.

— Мы пойдем на восток, мой мальчик, — прошипел Шептун. — Прошлой ночью мне приснился сон, что я шагаю вместе с тысячей паровиков. Армия Механсии вышла на поле боя. В последний раз именно железное войско победило темных богов. Думаю, теперь будут сведены кое-какие старые счеты.

Оливеру почему-то пришли на ум обитатели горных городов, образы, запечатленные его сознанием, пока он сам бродяжничал, Стимсвайп и туманные воспоминания, что остались от других странствий по дорогам Свободного Государства — одни как враги, которых следовало найти и обезвредить, другие — как друзья. Вот он стоит на палубе аэростата, и горные пики пронзают клубящиеся облака.

— С тобой все в порядке? — спросил Шептун.

— В моей голове столько всего, что порой трудно собраться с мыслями.