Осады и штурмы Северной войны 1700–1721 гг - Борис Мегорский

Из шведских источников о Нарвском сражении самыми ранними стали пропагандистские листовки на немецком языке, предназначенные для распространения в Европе. В них сообщалось, что «московские люди» отдались «на милость и немилость», и король «кроме начальных… по отлагании ружья отхождение поволил». (В том же листке европейским читателям рассказывалось, как царь разрубил саблей головы двум гонцам, сообщавшим о поражении, а потом с шестью боярями уехал в золоченой карете.) Этот листок попал в руки русского командования и тогда же был наполовину переведен с немецкого [1606]. Переведен был и другой шведский документ – «Объявление с швецкой стороны о баталии при Нарве» от 24 ноября 1700 г., согласно которому генералу Адаму Вейде был позволен отход «без оружия, знамен и обиходу, и только на едину нашу дискрецию или учтивство»[1607].

Адлерфельд пишет, что русские генералы правого фланга сдались в плен королю, сложили к его ногам оружие и передали удерживаемую ими позицию шведской гвардии. Карл XII был доволен таким развитием событий и согласился отпустить эти войска с оружием; на следующее утро в 4 часа русские начали отход по восстановленному мосту через Нарову. «Победитель, однако, сохранил все их знамена и штандарты и задержал всех знатных офицеров в качестве пленников»[1608]. Нордберг приводит текст письма, отправленного на немецком языке раненым генералом Вейде шведскому командованию: «Отрезанный от прочих частей армии, я решился защищаться до последней капли крови; однако я готов принять почетную капитуляцию и сдаться на разумных условиях, если таковые будут приняты». Король согласился принять капитуляцию не иначе как на дискрецию, и полкам Вейде было позволено уйти без оружия[1609]. Адлерфельд подтверждает предоставленные Вейде условия и описывает процедуру сдачи. «Карл встречал все эти московитские полки, которые бросали свои знамена и штандарты к его ногам. Затем они, офицеры как и солдаты с непокрытыми головами и с тростями в руках, прошли вдоль линий и лагеря в сторону реки и перешли по тому же мосту. Их было так много, что их марш продолжался до следующего утра»[1610].

Александр Гордон, на тот момент полковник в генеральстве Вейде, сообщает о том, что в отрезанном левом фланге русской армии военный совет генералов и полковников постановил возвести укрепленную линию от циркум– до контрвалациона ближе к реке и, имея достаточные запасы провианта, боеприпасов и артиллерии, готовиться к отражению шведских атак. Однако потом явился адъютант Долгорукова, сообщил, что командование правого фланга уже договорилось с противником о выходе без оружия, и передал приказ прекратить сопротивление и выходить на тех же условиях. Иностранные полковники призывали продолжать сопротивление, однако Вейде предпочел выполнить приказ старшего по званию [1611].

Из вышесказанного следует, что относительно разоружения дивизии Вейде имела место различная трактовка условий договора. Генералы правого русского фланга полагали, что достигнутая договоренность о выходе с оружием распространялась на всю армию. Но поскольку Вейде на своем фланге был изолирован и самостоятельно вступил в переговоры, согласившись на сдачу и выход его генеральства без оружия, шведы считали, что привилегия выхода с оружием на него не распространялась. Поэтому разоружение и разграбление дивизии Вейде после ухода русской гвардии русские считали нарушением королевского обещания, а шведы, естественно, так не считали.

Нерешенным остается вопрос о том, на каких основаниях были пленены русские генералы, в то время как их подчиненные были выпущены. Ссылаясь на рукопись 1720 г., историк А. Петров пишет: «В исполнение русскими всех условий капитуляции Карл потребовал, чтобы старшие чины генералитета остались у него заложниками, в качестве военнопленных»[1612]. Что это были за условия, не уточняется. Гистория сообщает, что на другой день после ухода армии русские генералы были арестованы и отправлены в Нарву под арест; на вопросы, почему было нарушено королевское обещание, причиной шведы назвали вывоз русскими своей денежной казны, хотя сами шведы о казне до этого не упоминали[1613]. Чуть более подробно ситуацию описали сами пленные генералы: после разоружения генеральства Вейде шведский генерал Велинг заявил русским генералам, что при них находится войсковая казна, которую следовало также отдать, иначе и солдаты и генералы на нарвском берегу будут задержаны. Генералы, возмутившись новому условию, о котором раньше никто не упоминал, были вынуждены собрать и отдать имевшиеся при них деньги, надеясь получить свободу. Но на следующий день они все равно были арестованы [1614]. Налицо, таким образом, навязывание новых условий в нарушение договоренностей с позиции сильного. Надо признать, что шведское командование успешно воспользовалось растерянностью русских командиров и извлекло из ситуации максимальную выгоду – Петр в один миг был лишен практически всех своих старших офицеров и генералов, т. е. тех людей, которые по своему опыту и навыкам были необходимы для ведения войны (нижние чины и младшие офицеры должной квалификацией еще не обладали). Если потерянные пушки, оружие и знамена были «наживным делом», то дефицит командных кадров царь восполнял еще долго.

Случай, когда целая армия после сражения была выпущена противником на аккорд, был, безусловно, редким, но отнюдь не беспрецедентным. Фекьер упоминает похожий эпизод, произошедший в 1677 г. на Рейне, когда французы выпустили заблокированную на острове десятитысячную имперскую армию [1615]. Ключевой момент Прутского похода со счастливым избавлением царя и армии от турецкого плена относится к тому же ряду – обе стороны оказались более заинтересованными в перемирии, чем в продолжении боя. Хотя были и обратные примеры, когда после разгрома в полевом сражении остатки армии сдавались в плен, – такова была судьба французов после сражения у Бленхейма (Хохштедта) в 1704 г., шведов у Калиша в 1706 г. и Переволочной в 1709 г.