Эхо теней и другие мистические истории - Герр Фарамант

вылизать, тщательно проверяя, остался ли на поверхности чужой вкус.

Да, немного и ожидаемо где: всё ещё, на зубах.

Зато в остальном — приятная смесь, где преобладает — пресное и безвкусное, и совсем чуть-чуть — ментоловый мёд.

Вдохнуть, выдохнуть через рот.

Погладить чуть приоткрытые губы. Вот они, как бы там ни было — да, хорошие. Хоть и к мерзости всякой тянутся. Но на них много вкусов, и не все из них — так уж совсем чужие. Даже напротив, есть один такой, который нельзя смывать.

Хорошие губы. Хоть и балованные. Но за них всё остальное страдает, так что всё, всё в порядке.

Кивнуть довольно, прикрыть веки. Спокойно открутить кран. Не совсем открутить, не до мяса. Так, просто, чтобы подать напор.

Нагнуться, набрать полный рот.

Закинуть голову.

Рутинно, без всякого, просто ополоскать. Хорошо, правильно, не заглатывая. Постоять так и подождать, продолжая омывать горло приятной, лишённой вкуса студёной водой.

Наклониться и шумно сплюнуть.

Открыть глаза. Снова выдохнуть, улыбнуться.

Не забыть закрыть кран.

Осесть на закрытую крышку унитаза.

Вот теперь, чистыми пальцами прикоснуться к пульсирующим вискам. Растирать их и успокаивать.

Всё самое сложное уже совсем позади.

Взглядом проверить, так ли заперта дверца ванной.

Одна щеколда, вторая.

Замок на ручке. Маленький, кругленький, что под ним.

Да, всё так. Всё закрыто. И слух не лжёт: за весь процесс сюда никто не стучался. Сделать вывод, что по крайней мере пока дома всё ещё никого нет. А если и есть, то выключатель ничего выдаст. Кнопочка там чинно опущена вниз. Да и кто чистит зубы при свете?

Кстати.

Теперь о них.

Тюбик с пастой в стаканчике за бачком, там же, где и баночка с бритвами. Рядом с чашечкой щёток. Взять ту, что с розовым мишкой. Этого мишку погладить. По носику, по мордашке. Поцеловать поднятые подушечки мишкиных лап. Добрый-добрый, родной-родной мишка. Он улыбается. Улыбнуться ему в ответ.

Когда чужой вкус выведен из тела и почти вычищен из ротовой полости, чистить зубы совсем не сложно.

Но очень нужно. Ради этого всё и делалось.

Да, снова подать воды. Смочить щётку, чтоб не кололась. Чтоб немного размякла. Погладить, потеребить её мокрую шевелюру большим пальцем правой руки.

Закрыть кран.

Открутить крышечку с длинного тюбика. Чуть-чуть надавить. Нанести первый слой на поверхность волосков щётки — и за ним тут же следующий, маленьким мятным тортиком, по спирали и с фигурной точечкой. Почти вишенки.

Откатить, прижать губы к дёснам. Плотно сцепить зубы верхней и нижней челюсти.

Поднести щётку с нанесённой пастой к внешней поверхности зубов.

Когда первый слой пасты ложится на зубы… Расслабиться?..

Да, расслабиться!

Плавными и неспешными движениями, мазок за мазком, как обычно, привычно, спокойно — действительно, просто чистить. Без лишних нажимов и без давления. Не терзать кожу, не пытаться ничего выбить.

Мазок за мазком, мазок за мазком.

Можно даже втягивать воздух, пропитывать полость рта вкусом наносимой прохладной мяты.

Вот так вот, тщательно покрыть пастой всю внешнюю сторону.

Расцепить зубы.

С внутренней — повторить.

Когда с каждым движением чувствуется уже не чужой, а новый, привнесенный вкус, процедура лёгкая и простая. И даже вполне приятная.

С ней даже нет смысла затягивать.

Но по краям зубов всё-таки надо пройтись. А то спереди, сзади есть — а вот верх, на который больше всего всякой дряни приходится, пространство всё между ними — да, об этом ни в коем случае не забыть.

Когда пасты достаточно, опять подставиться к открытой воде. Снова надуть пухлые мешки-щёки, снова волнами пускать влагу. Всё смывать, всё-всё-всё смывать.

Сплёвывать.

Повторить.

Один раз, второй, третий.

Полотенцем можно не протирать. Если пасты чуть-чуть и осталось — нормально, она вкусная и совсем безвредная.

Подставить щётку под текущую воду. Омыть её мягко, с любовью. Так гладить волоски и ворсинки, будто бы это пряди. Взмоченные, красивые, хорошие пряди.

Перекрыть кран.

Закрыть глаза и открыть. Опять посмотреть на закрытую дверь.

Опасть на закрытое сидение унитаза без желания хвататься за голову.

Наконец выдохнуть. Наслаждаться привкусом из смеси ментола, мёда, мяты и пресной воды.

Не выпускать из рук щётку.

Погладить округлое пузико милого мишки.

Поднести его мордашку к своей щеке. Потереться щекой о его выступающий носик.

Поцеловать его в этот маленький носик.

Вот его вкус, вкус вот этого милого мишки — он пускай никогда не проходит. И всегда присутствует на хитрых, шаловливых губах.

Овечки. Второе лицо

Ты прячешься, кутаешься под одеялом. Держишься ладонями за его край и всё никак не можешь улечься.

Как и всю неделю, так и сегодня ты намеренно отказываешься от лодочки.

В лодочке хорошо, но ты решила чуть-чуть потерпеть.

Ты точно знаешь, как Кобра бесится, когда ты выходишь к озеру. И что вообще Кобра очень много и часто шипит. А когда не шипит, то уползает в свой угол и там грустит.

А за то, как она твою лодочку поломала, как она душила тебя и гипнотизировала, когда узнала про Сашку и про игры твои, ты на неё очень злишься.

Злилась, до последней недели.

А сейчас — сейчас лежишь в своей спальне, улыбаешься и вся светишься. Себя не видишь, но чувствуешь собственную хитрую-хитрую и очень довольную улыбку.

Никто ни о чём не узнает.

Зато ты будешь ходить потом гордая. И всё-всё-всё знать.

Ты поглядываешь на прикрытую дверь своей комнаты. Украдкой поглядываешь, из-за плотного одеяла.

Всё ещё лежишь на спине.

В коридоре свет давно выключен. Киваешь себе, решаешь: да, время готовиться.

Ты делаешь глубокий-глубокий вдох, вместе с тем — закрываешь глаза. Сейчас тебе так важно — и так сложно расслабиться!

Ну, как тут расслабиться, когда вся ты — ожидание?

А расслабиться очень важно. Успокоиться. Хотя бы выйти на берег озера, где спокойная тишина. Только ветер гуляет тихонько, собирая на стеблях капли росы.

Ты подставляешься этому доброму ветру, вбираешь его новым вдохом, плавно разводишь руки.

Босая, ты ступаешь по мягкой рыхлой, чуть влажноватой, сырой почве — и медленно, шаг за шагом, позволяя ступням пропитаться теплом земли. Чтоб лодыжки щекочуще задевались кончиками, зазубринами колышущихся травинок.

Чтоб не только ты, чтоб всё твоё тело вольно, спокойно дышало. Чтоб тревога вся снималась вместе с поглаживанием тронутых потоками воздуха прядей, опадала сорванной, дрейфующей за спину вниз листвой.

Ты покачиваешься назад — и пространство