Илиада - Гомер

Сами бы вы осудили другого, кто так поступал бы.

Сядьте спокойно на место свое, за конями следите.

Скоро примчатся возницы сюда, добиваясь победы,

Сами тогда без большого труда вы узнаете каждый

Коней, — какие идут впереди, и какие — вторыми».

Так он сказал. Диомед в это время уж близко примчался.

Он наотмашь коней бичевал непрерывно. Они же

Быстро мчались к судам, высоко над землей расстилаясь.

Пыль все время хлестала вознице в лицо из-под ног их.

Золотом, оловом ярко сверкая, его колесница

Быстро вослед за конями неслась быстроногими. Сзади

Лишь незначительный след за собой оставляли колеса

В тонкой пыли, — до того они быстро летели дорогой.

Остановил их возница в средине собранья ахейцев.

Пот в изобилии падал на землю с груди их и шеи.

Сам Диомед с колесницы блистающей спрыгнул на землю,

Бич свой к ярму прислонил. А Сфенел много мощный, немедля,

Первую принял награду. Товарищам гордым велел он

Женщину в ставку отвесть Диомеда, треножник ушатый

Также туда отнести. И стал распрягать колесницу.

Вслед за Тидидом пригнал Антилох лошадей густогривых,

Не быстротой обогнав Менелая, а хитрой уловкой.

Но и при этом отстал Менелай лишь совсем не на много,

На расстоянье таком, какое коня отделяет

От колеса, когда он хозяина мчит в колеснице

Полем; концы от волос хвоста его трогают обод;

Близко следом за ним бежит колесо. Промежуток

Самый меж ними ничтожный. А мчится он по полю долго.

На расстоянье таком же скакал Менелай русокудрый

За Антилохом. Вначале на брошенный диск приотстал он.

Вскоре, однако, догнал. Наддала пышногривая Эфа,

Конь Агамемнона быстрый, — скорей побежала, чем прежде.

Если бы дальше еще состязание их продолжалось,

То обогнал бы Атрид и победы не сделал бы спорной.

Вождь Мерион, товарищ блистательный Идоменея,

Сколько копье пролетает, настолько отстал от Атрида.

На ноги медленны были его густогривые кони,

Был он и сам в состязаниях конских намного слабее.

Сын же Адмета явился последним, свою колесницу

Вслед за собою катя и гоня кобылиц пред собою.

Жалость взяла Ахиллеса, как только его он увидел.

Стал он среди аргивян и слова окрыленные молвил:

«Первый наездник последним пригнал лошадей своих быстрых!

Все же давайте по правде присудим вторую награду

Сыну Адмета. А первую пусть Диомед получает».

Так он сказал. И ахейцы одобрили, что предложил он.

Дал бы Евмелу коня Ахиллес с одобренья ахейцев,

Если б отважного Нестора сын, Антилох, оскорбленный,

Встав, не сказал Ахиллесу царю справедливого слова:

«О Ахиллес! Ты жестоко обидишь меня, коль исполнишь

Слово твое! У меня ты награду мою отнимаешь,

Так рассудив, что беда от коней с колесницей случилась,

Сам же он — славный наездник. Однако зачем же бессмертным

Он не молился? Тогда бы он к цели не прибыл последним!

Если его ты жалеешь и мил он тебе, то ведь много

Золота в ставке твоей, и меди, а также не мало

Однокопытных коней у тебя, и овец, и невольниц.

Что-нибудь выбрав, его одари хоть и большей наградой

После, иль даже теперь, чтоб тебя похвалили ахейцы.

Этой же я не отдам! А кто из ахейцев желает,

Пусть попытается, пусть в рукопашную вступит со мною!»

Так он сказал. Улыбнулся в ответ Ахиллес быстроногий,

На Антилоха любуясь: товарищ он был ему милый.

И, отвечая ему, слова окрыленные молвил:

«Раз от меня, Антилох, ты требуешь, чтобы другое

Что-нибудь дал я Евмелу, охотно я это исполню.

Дам ему панцырь, который отнял я у Астеропея,

Медный, по краю кругом обложенный оловом светлым.

Многого будет достоин подарок блистательный этот».

Автомедонту велел он, товарищу милому, тотчас

Панцырь прекрасный из ставки принесть. И пошел, и принес он.

В руки Евмелу вложил. И тот его с радостью принял.

Встал тогда Менелай пред собраньем, печалуясь сердцем:

На Антилоха он очень сердился. Глашатай немедля

Жезл ему в руки вложил[78]и отдал приказанье замолкнуть

Всем аргивянам. И выступил муж богоравный и молвил:

«Раньше разумен ты был, Антилох! И что же ты сделал?

Ты опозорил искусство мое, лошадей задержал мне,

Бросил своих наперед, хоть на много моих они хуже.

К вам обращаюсь, вожди и советники войска ахейцев!

Ни одному не мирволя, вы нас рассудите по правде,

Чтобы никто из ахейцев сказать обо мне не решился:

«Только обманом сумел одолеть Менелай Антилоха!

Вот он уводит коня, между тем его кони на много

Хуже, и только он сам и силой и властью повыше!»

Дайте-ка, впрочем, я сам рассужу. И со мной согласится

Всякий, надеюсь, данаец: мой приговор правилен будет.

Ну-ка, питомец богов, подойди, Антилох! Пред конями

И колесницею стань, как обычай велит нам, и в руки

Бич свой гибкий возьми, которым коней погонял ты,

И, прикоснувшись к коням, поклянись Посейдоном владыкой,

Что не с намереньем хитрым мою задержал колесницу».

И Менелаю в ответ Антилох рассудительный молвил:

«Сердце свое успокой! Тебя я на много моложе,

Ты же, владыка Атрид, и годами и доблестью выше.

Знаешь и сам, как легко молодежь зарываться способна.

Ум молодой опрометчив, его рассуждение слабо.

Гнев укроти свой! Коня же, которого в приз получил я,

Сам я тебе отдаю. И если б чего еще больше

Из дому ты от меня получить захотел, то немедля

Все б я отдать предпочел, чем навек у тебя, сын Атрея,

Выпасть из сердца и стать нечестивцем в глазах у бессмертных».

Так сказал и, подведши коня, передал Менелаю

Нестора храброго сын. И радость взяла Менелая, —

Радость такая, какую роса доставляет колосьям

Нивы, зеленой еще, когда защетинится пашня.

Так же и духом твоим, Менелай, овладело веселье.

Громко Атрид Антилоху слова окрыленные молвил:

«Гнев со своей стороны я теперь, Антилох, прекращаю.