Савитри - Ауробиндо

тела Правды не сможет,

Душу Бога не сможет никогда Разум увидеть;

Он ловит лишь его тень, его смеха не слыша,

Когда он поворачивается от него к вещей тщетной видимости.

Разум есть ткань, сотканная из света и тени,

Где ошибка и правда переплели свои смешанные части;

Либо Разум — это брак по расчету Природы

Между неправдой и правдой, между болью и радостью:

Эту борющуюся пару разлучить ни один суд не может.

Каждая мысль — золотая монета из яркого сплава,

Ошибка и правда — ее аверс и реверс:

Таковы империалы чеканки ума,

Такого рода все его деньги.

Не мечтай живую Правду посадить на земле

Или сделать мир Материи домом для Бога;

Туда не Правда придет, а о Правде лишь мысль,

Здесь есть не Бог, а имя лишь Бога.

Если Сам здесь и есть, то он нерожден, бестелесен;

Он никем не является и не обладаем никем,

На чем же построишь ты тогда мир свой счастливый?

Отбрось свой разум и жизнь, тогда будешь Собой,

Абсолютным всевидящим вездесущим, одним.

Если есть здесь Бог, то о мире он не заботится;

На все вещи он смотрит бесстрастным взглядом спокойным,

Он обрек все сердца страдать и желать,

Своими неумолимыми законами он всякую жизнь ограничил;

Он не отвечает на невежественный голос молящего.

Вечный, тогда как эпохи трудятся ниже,

Непоколебимый, ничем, сделанным им, незатрагиваемый,

Он смотрит как на детали минутные среди звезд

На агонию животного и на удел человека:

Неизмеримо мудрый, он твою мысль превосходит;

Его одинокая радость в твоей любви не нуждается.

Его правда жить в мыслящем человеке не может:

Если ты хочешь Правды, тогда разум свой успокой

Навеки, убей бессловесным невидимым Светом.

Бессмертное блаженство не живет в человеческом воздухе:

Как сохранит могучая Мать свой спокойный восторг

Душистым в этой тесной и хрупкой вазе

Или поселит свой сладкий экстаз неразрушенным

В сердца, что могут земным горем быть уязвляемы,

В тела, что беззаботная Смерть может убить по желанию?

Не мечтай изменить мир, который спланировал Бог,

Не старайся его вечный закон переделать.

Если здесь есть небеса, чьи ворота закрыты для горя,

Там ищи радость, которую не можешь найти на земле;

Или в полусфере нерушимой,

Где Свет прирожден, а Восторг — это царь

И Дух — бессмертная почва вещей,

Избери свое место высокое, дитя Вечного.

Если ты есть Дух, а Природа есть твое платье,

Сбрось одежду и будь обнаженной собой,

Неизменная в своей неумирающей правде,

Навеки одна в безмолвном Одном.

Повернись тогда к Богу, ради него позади все оставь;

Забывая любовь, забыв Сатьявана,

Аннулируй себя в его мире бездвижном.

О душа, утони в его тихом счастье.

Ибо ты должна умереть для себя, чтобы высот Бога достигнуть:

Я, Смерть, есть ворота бессмертия".

Но Савитри ответила Богу-софисту:

"Сколько раз ты призовешь еще Свет, ослепить глаза Истины,

Сделаешь Знание ловушкой Неведения

И Слово — жалом, чтоб убить мою душу живую?

Предложи, о Царь, свои дары усталому духу,

Сердцам, что не могут терпеть раны Времени,

Дай тем, кто был привязан к телу и разуму,

Разорви те оковы и освободи в белом покое

Просящего убежища от игры Бога.

Конечно, дары твои велики, ибо ты — это Он!

Но как буду искать в нескончаемом мире отдыха я,

Поселившая могучей Матери бурную силу,

Ее зрение, направленное прочитать загадочный мир,

Ее волю, смягченную в огне солнца Мудрости

И пылающее молчание ее сердца любви?

Мир является парадоксом духовным,

В Незримом изобретенным нуждою,

Неудачным переводом для понимания создания

Того, Кто превосходит речь и идею вовеки,

Символ того, что никогда не может быть выражено в символе,

Неправильно произносимый язык, ошибочный и одновременно правдивый.

Его силы пришли из вечных высот

И погрузились в несознательную Пучину неясную,

И поднялись из нее, чтобы делать свою работу чудесную.

Душа — это фигура Непроявленного,

Разум трудится, чтобы мыслить Немыслимое,

Жизнь — звать в рождение Бессмертного,

Тело — вместить Неограничиваемого.

Мир не отрезан от Правды и Бога.

Напрасно ты вырыл мостом не соединяемую темную бездну,

Напрасно ты выстроил глухую стену без дверей:

Душа человека проходит через тебя в Парадиз,

Свой путь через смерть и ночь небесное солнце прокладывает;

Его свет виден на краю существования нашего.

Мой ум — это факел, засвеченный из вечного солнца,

Моя жизнь — дыхание бессмертного Гостя,

Мое смертное тело — Вечного дом.

Неумирающим лучом стал уже факел,

Жизнь уже стала силой Бессмертного,

Дом становится частью хозяйской и одного.

Как можешь ты говорить, что Истина никогда не осветит ум человека,

А Блаженство не сможет захватить смертного сердце,

Или Бог вниз, в им сделанный мир, спуститься?

Если в бессмысленной Пустоте творение встало,

Если была рождена из бестелесной Силы Материя,

Если Жизнь смогла подняться в бессознательном дереве,

Если зеленый восторг ворвался в изумрудные листья

И его смех красоты распустился в цветке,

Если чувство смогло пробудиться в ткани, в нерве и клетке

И серая материя мозга уловить Мысль,

И душа проглянуть из ее тайны сквозь плоть,

Как безымянный свет к людям не прыгнет

И из сна Природы не поднимутся силы неведомые?

Даже сейчас намеки светлой Правды, как звезды,

Встают в великолепии ума Неведения лунном;

Даже сейчас бессмертного Возлюбленного мы ощущаем касание;

Если дверь комнаты чуть-чуть приоткрыта,

Что тогда может воспрепятствовать вхождению Бога,

Кто воспрепятствует его поцелую спящей души?

Бог уже близко, Правда близка:

Если темное, атеистическое тело не знает его,

Должен мудрец отрицать Свет, свою душу — провидец?

Я не связана ни мыслью, ни чувством, ни формой;

Я живу в славе Бесконечного,

Я близка к Непостижимому и Безымянному,

И Невыразимый сейчас в моем доме — супруг.

Но, стоя на краю светлом Вечного,

Я раскрыла, что мир — это Он;

Я встретила Дух духом, собою — Себя,

Но я полюбила и моего Бога тело.

Я преследовала его в его земной форме.

Удовлетворить одинокая свобода не может

Сердце, что стало с каждым сердцем единым:

Я — депутат мира стремящегося,

Моего духа свободу я прошу ради всех".

Затем вновь зазвенел более глубокий крик Смерти.

Словно под тяжестью своего закона бесплодного,

Угнетенный своей собственной упрямой бессмысленной Волей,

Пренебрежительный, утомленный и сострадательный,

Прежний, нетерпимый тон он больше не нес,

А казался теперь голосом жизни, в ее неисчислимых путях

Трудящейся вечно и ничего не достигшей,

Из-за рождения и изменения, ее смертные силы,

Которыми она длится, прикованы к пограничным столбам

Широкого кружения расы бесцельной,

Чей ход