Домашние правила - Джоди Пиколт

Я не отрываю взгляд от дороги.

– Потому что это лучше, чем быть парнем, который убил Джесс Огилви, – отвечаю я, и после этого мы больше не разговариваем.

Примечательно, что Генри объявился в тот день, когда еда на столе не особенно аспергерианская. Эмма приготовила стейк и печеный картофель, соус и безглютеновые кексы. Если Генри и заметил на тарелке отсутствие зеленых овощей или чего-нибудь другого не коричневого, то виду не подал.

– Значит, Генри, вы программист? – спрашиваю я.

Он кивает:

– Прямо сейчас я пишу программу для веб-приложения «укажи и щелкни» для iPhone, с помощью которого можно приправить четыре сотни современных американских этнических блюд китайскими травами и соусами. – Он пускается в пятнадцатиминутное объяснение особенностей эзотерического компьютерного программирования, в котором никто из нас ни черта не смыслит.

– Полагаю, яблоко от яблони далеко не падает, – говорю я.

– Вообще-то, я работаю на «Adobe», – отзывается Генри.

Только мы с Тэо находим это замечание смешным. Я думаю, не ставили ли Генри тот же диагноз, что и его сыну?

– И вы женились во второй раз, да? – Говоря это, я смотрю на Эмму.

– Да. У меня две дочери, – отвечает он и торопливо добавляет: – В придачу к двоим сыновьям, разумеется.

– Разумеется, – поддакиваю я и разламываю кекс пополам. – Так когда вы уезжаете?

– Оливер! – восклицает Эмма.

Генри смеется:

– Ну, думаю, это зависит от того, сколько будет продолжаться процесс. – Он откидывается на спинку стула. – Эмма, обед был отличный.

«Ага, дождись Синей Пятницы», – думаю про себя я.

– Пожалуй, я найду себе гостиницу, а то я на ногах уже тридцать шесть часов и скоро просто свалюсь, – говорит Генри.

– Ты останешься здесь, – объявляет Эмма, и мы с Генри оба удивленно смотрим на нее. – Ну как-то глупо искать себе другое жилье в получасе езды от нас, когда завтра утром мы снова отправимся в одно и то же место. Тэо, отец ляжет в твоей комнате, а ты можешь занять диван.

– Что?! – взвивается Тэо. – Почему я должен выметаться из своей комнаты? А как насчет Джейкоба?

– Давай разберемся, – отвечает Эмма. – Ты хочешь спать на диване или помогать мне, когда у Джейкоба случится нервный срыв?

Тэо раздраженно отодвигается от стола:

– Где у нас эти чертовы запасные подушки?

– Я не хочу никого лишать привычного места… – пытается примирить стороны Генри.

– Эмма, – встреваю я, – можно вас на пару минут?

– О, верно. Вы хотели поговорить о моих показаниях? – Она поворачивается к Джейкобу. – Дорогой, можешь убрать со стола и загрузить посудомойку?

Он встает и начинает составлять в стопку тарелки, а я тяну Эмму наверх.

– Нам нужно найти какое-то тихое место, – говорю я и завожу ее в спальню.

Здесь я еще не бывал. Интерьер очень спокойный – все в холодных зеленых и синих тонах. На комоде – дзенский садик с грабельками и тремя гладкими черными камешками. На песке кто-то написал: «SOS».

– Я переживаю только из-за перекрестного допроса, – говорит Эмма и успевает произнести только это, прежде чем я хватаю ее и целую. Совсем не нежно. Этим поцелуем я вливаю в нее все чувства, которые не могу выразить словами.

Наконец она отпихивает меня, губы у нее розовые и припухшие, я невольно делаю к ней шаг снова, но Эмма упирается рукой мне в грудь и не подпускает к себе.

– О боже мой, – говорит она, медленно улыбаясь. – Да ты ревнуешь.

– Но какого черта ты завела этот разговор? «Глупо уезжать куда-то и быть в получасе от нас…»

– Потому что это действительно глупо. Он отец мальчиков, а не какой-то посторонний человек с улицы.

– Значит, он ляжет спать вот за этой стеной?

– «Спать» – главное слово в этой фразе, – отвечает Эмма. – Он здесь ради Джейкоба. Поверь мне, у Генри нет скрытых мотивов.

– Но ты любила его.

Брови Эммы подскакивают вверх.

– Думаешь, я сидела здесь пятнадцать лет и сохла по нему? Ждала момента, когда он снова войдет в дверь, чтобы затащить его в спальню и соблазнить?

– Нет. Но я не стал бы сбрасывать его со счетов в этом смысле.

Эмма мгновение молча смотрит на меня, а потом прыскает со смеху:

– Ты не видел его очаровашку-жену и милашек-дочерей. Поверь мне, Оливер, я не величайшая любовь его жизни, которую он никогда не забудет.

– А моей – да, – говорю я.

Улыбка сходит с лица Эммы, а потом она встает на цыпочки и целует меня.

– Вам не нужно это?

При звуке голоса Джейкоба мы отскакиваем друг от друга на пару футов. Мой клиент стоит в дверях – одна рука лежит на дверной ручке, во второй он держит мой портфель.

– Вы только что… – Он смущенно замолкает. – Вы двое… – Не говоря больше ни слова, он бросает в меня портфель с такой силой, что, ловя его, я крякаю, бежит по коридору в свою комнату и хлопает за собой дверью.

– Что он видел? – испуганно спрашивает Эмма. – Когда он вошел?

Вдруг в дверном проеме появляется Генри. Он вопросительно смотрит вглубь коридора, куда убежал Джейкоб, а потом переводит взгляд на Эмму:

– Тут все в порядке?

Эмма поворачивается ко мне:

– Думаю, вам лучше пойти домой.

Когда я вхожу к Джейкобу, он сгорбился над столом, бурчит под нос Боба Марли и яростно пишет на зеленом коврике, которым накрыта столешница:

1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89, 144, 233…

Я беру из его руки карандаш. Джейкоб поворачивается ко мне на вращающемся стуле.

– «Я возбуждаю тебя, малышка?» – с горечью изрекает он.

– Никаких цитат из фильмов, – говорю я ему. – Особенно из «Остина Пауэрса». Я понимаю, ты расстроен.

– Погодите-ка. Предполагалось, что моя мать отрабатывает свои свидетельские показания с моим адвокатом, а вместо этого ее язык наполовину засунут ему в горло? Да, это могло меня немного расстроить.

Я подавляю гневную вспышку, которая загорается у меня в груди.

– Прежде всего я полностью готова к даче показаний. И потом, я не собиралась целовать его. Это как-то само вышло.

– Такие вещи сами собой не происходят, – возражает Джейкоб. – Вы или хотите, чтобы они произошли, или нет.

– Хорошо, хорошо, думаю, после пятнадцати лет, проведенных в одиночестве, я не стану возражать, если кто-то проявит ко мне интерес.

– Не кто-то, – говорит Джейкоб, – а мой адвокат.