Дальняя бомбардировочная... Воспоминания Главного маршала авиации. 1941-1945 - Александр Голованов

Вот я и хочу остановиться здесь на некоторых примерах, где подчеркивается, что все же главным ответственным лицом на фронте, отвечавшим за все, что там происходит, являлся в первую очередь командующий фронтом. Он первый нес ответственность за действия своих войск и с него, а не с кого-либо другого, спрашивали, если поставленные перед фронтом задачи оказались невыполненными.

В ходе подготовки Белорусской операции было много вопросов, по которым в процессе их решения имелись и различные мнения. Удивительного в этом ничего нет, так как в решении любого дела, тем более военного, могут быть не похожие друг на друга предложения, а следовательно, и различные подходы к их решению. Однако на войне все становится ясным и понятным, когда дело уже сделано и когда можно уже точно сказать, кто был более прав и кто менее или совсем не прав. Но вот вопрос, в чью пользу следует решить предлагаемые, не похожие друг на друга, варианты. Ведь раз они противоположны и не похожи друг на друга, значит, и метод их решения совершенно различен! Однако как один, так и другой вариант имеют свои обоснования, и, конечно, серьезные обоснования, и отмахнуться от какого-либо из них просто так, не приведя достаточных для этого причин, нельзя, а решать вопрос надо. Вот в такое положение и был поставлен Верховный, когда обсуждался вопрос, как начинать операцию «Багратион» и где наносить главный удар.

Командующий 1-м Белорусским фронтом генерал К. К. Рокоссовский предложил начать операцию на своем фронте нанесением сразу двух главных ударов на его правом крыле. Предложение было необычное. До сих пор при прорыве подготовленной обороны противника всегда наносился один главный удар, остальные удары были вспомогательными, дабы поначалу противник не смог определить, на каком направлении мы хотим решить успех операции. Г. К. Жуков и Генеральный штаб были категорически против двух главных ударов и настаивали на одном — с плацдарма на Днепре, в районе Рогачева. Верховный тоже придерживался такого мнения. Ведь на участке нанесения главного удара должно сосредоточиваться максимальное количество всех сил и средств, и поэтому предлагаемый Рокоссовским вариант половинил эти силы и средства, что, на первый взгляд, являлось просто недопустимым, если не сказать больше. Если бы это предлагал не Рокоссовский, предложение при наличии таких оппонентов, образно говоря, было бы пропущено мимо ушей, в лучшем случае — как необдуманное, в худшем — как безграмотное. Однако Константин Константинович не относился к легкомысленным людям, а его, может быть, и не совсем, на первый взгляд, обоснованные, а вернее, не совсем, казалось бы, понятные предложения на практике оказывались правильными, когда они принимались, как это было в Сталинградской битве, где, по его предложению, ликвидация окруженного противника была сосредоточена в одних руках и успешно завершилась. И наоборот, на Курской дуге его предложение объединить оборону в одних руках, как я уже писал, было отвергнуто, и какие сложности возникли в связи с этим…

Было ясно, что кто-кто, а Рокоссовский необдуманных предложений не будет ни вносить, ни отстаивать.

Верховный предложил Константину Константиновичу пойти в другую комнату и еще раз подумать, прав ли он. Когда Рокоссовский был позван, он доложил, что своего мнения не изменил. Вторично ему было предложено пойти и еще раз подумать. Когда он вторично был приглашен в кабинет Верховного, Рокоссовский знал, какие последствия могут последовать в случае неуспеха в выполнении его плана, и все-таки, будучи уверенным в правильности своего предложения и в том, что нанесение одного удара с плацдарма в районе Рогачева не приведет к успеху, он, как и первый раз, решительно держался своей точки зрения. Верховному стало совершенно ясно, что только глубоко убежденный в правильности своего предложения человек может так упорно настаивать на его выполнении. Предложение Константина Константиновича было принято, несмотря на неснятые возражения. Верховный, принимая предложение, сказал, что такая настойчивость командующего является гарантией успеха. И Рокоссовский оказался прав, что мы увидим из дальнейших событий.

Этим одним, я бы сказал, весьма показательным примером хотелось показать удельный вес командующего фронтом при принятии того или иного решения, а также прямую связь Верховного с непосредственными исполнителями тех или иных операций, где весьма нередко последнее слово оставалось за тем, кто проводил в жизнь решения Ставки. Конечно, такие командующие брали на себя какую-то и личную ответственность, настаивая на своем предложении.

И не только с командующими фронтами имел непосредственную связь Верховный. Он в любое время мог связаться с любым человеком и, независимо от докладов, вел разговоры, можно сказать, напрямую с непосредственными исполнителями того или иного дела, мероприятия. Это очень хорошо знали мы все. Тем более такие разговоры бывали обязательно с теми товарищами, которые имели свое мнение, отличающееся от вносимого предложения. Каждому было известно, что в любое время можно обратиться к Верховному, если ты не согласен с проводимыми мероприятиями старших товарищей, зная, что каких-либо последствий от этого быть не может.

Примеров этому много. Вот один из них. Командующий армией А. В. Горбатов[115] был не согласен с тем, как использовалась его армия командующим фронтом К. К. Рокоссовским. Он написал по этому поводу рапорт, который и был направлен высшему командованию. Хотя решение Рокоссовского по использованию армии и было утверждено, оба они дружно работали в ходе Белорусской операции.

Было как-то само собой понятно, что каждый имеет право отстаивать свое мнение, свою точку зрения, не видя в этом каких-либо неблаговидных намерений. Нередко, я бы усилил это, сказав — весьма нередко, обращавшиеся получали положительные решения по своим предложениям, и это совсем не являлось причиной нарушения нормальных отношений со своими, выше их стоящими по служебной лестнице, товарищами. Какое огромное преимущество имеет любой человек, стоящий в руководстве того или иного дела, когда докладывающий товарищ знает, что за неточным докладом того или иного вопроса может последовать немедленная проверка или по телефону, или вызовом того лица, о деятельности которого докладывается.

…Да, много интересного, с точки зрения военного искусства, было за период подготовки и проведения Белорусской операции, начиная с объединения двух фронтов, где линия, правильнее, передний край 1-го Белорусского фронта шел на протяжении порядка 900 километров; где впервые были нанесены одним фронтом два главных удара на его правом крыле, и не просто были нанесены, а в сложившихся географических условиях это было, как потом оказалось, наиболее обоснованным решением из всех предложенных. Военный талант К. К. Рокоссовского в подготовке и проведении этой операции бесспорен. Можно было бы, конечно, написать и о всех «котлах», в которые попадали войска противника, и всем том разгроме гитлеровских полчищ во время этой операции, однако это является делом непосредственных фронтовых руководителей, а автор опишет здесь боевые действия АДД, как в подготовительный период, так и в ходе самой операции. Хочу здесь только сказать, что Белорусская операция в целом ждет своих исследователей, ибо она даже в книге Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления» отображена недостаточно. Во всяком случае, даже у непосредственных участников этой операции описанное в книге не создает впечатления того огромного размаха боевых действий, какой имел место на самом деле, и не отводится надлежащего места тем командующим и их войскам, которые ее проводили.