Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

— Ты меня еще переживешь! — со смехом крикнула будущая хар-ману вослед Шаграту, поднимающемуся вверх по узкой улочке ремесленного квартала туда, где над нагромождениями волнистых и ноздреватых, словно бы оплавленных огнем крыш, царила черная остророгая пирамида Башни с пылающим Оком. Сотник цыкнул зубом, не слишком веря в подобное предсказание, и прибавил шаг. Ему хотелось поскорее покончить с неизвестностью.

Вот и Площадь Ока, огромный девятиугольник, сверкающий драгоценным обсидианом, привезенным со склонов Огнедышащей Горы и стоивший жизни не одной сотне рудокопов. Девятиугольные плиты были пригнаны друг к другу так плотно, что между ними нельзя было бы просунуть даже кошачью шерстинку. Черная поверхность вулканического стекла отражала небо и парящее в нем алое Око, бросая тревожные красные блики на лица и доспехи солдат почетного караула у входа в Башню. Все точно так же, как и много лет назад — подумалось Шаграту, даже караульные, кажется, с тех пор не поменялись. Впрочем, разглядеть черты их лиц в прорезях украшенных волчьими хвостами шлемов не представлялось возможным. Знал Шаграт точно одно: почетная обязанность охраны покоев Отца Ночного народа с незапамятных времен войн с Великими Уллах и по сию пору возложена на старейший из ныне живущих кланов иртха: клан Красного Волка. В свете Ока мех хвостов на шлемах стражи, действительно, казался ярко-красным как закатное небо.

По внешней стороне площадь кольцом окружала вороненая стальная цепь, натянутая меж девятью каменными столбами. Цепь эта на первый взгляд не была неприступной преградой: в середине меж двух соседних столбов она провисала почти до земли, и через нее без труда перешагнул бы даже ребенок. Но желающих перелезть через ограду и, к примеру, покататься вокруг Башни на полированном камне как на льду отчего-то не находилось, и дело было совсем не в молчаливой страже у ее стен. Просто никому в здравом уме не пришло бы в голову без нужды или из озорства приблизиться к острорёброй громаде Башни. У Шаграта такая нужда была, и он, спокойно перешагнув через цепь, двинулся по направлению к стражникам.

Подкованные сталью форменные сапоги сотника с уверенным цоканьем ступали по плитам площади. Самому Шаграту этот звук внезапно показался возмутительно громким, и он как-то внутренне сжался от неприятного ощущения в загривке. С каждым шагом это ощущение возрастало, мозг отзывался на него волнами смутной тревоги и чувства вины. К стенам Башни никогда и никого не боявшийся дзаннарт-кхан приблизился медленно, ощущая себя уже полнейшим ни к чему не годным ничтожеством.

Башня была древней, намного древнее опоясывающих площадь каменных столбов. Казалось, ее никогда не касались руки строителей, а вся она в своем теперешнем виде, рассекая острыми ребрами скалу, сразу вышла из горных недр как младенец из материнского чрева, как клинок из ножен. Над слагавшим ее материалом не имели власти могучие силы вулкана: за сотни лет ни единой поры или раковины не появилось на ее теле, ни единый скол не нарушал бритвенную остроту стыков ее безупречных граней. Ни резьбы, ни украшений, и… ни единого намека на окна или двери. Шаграт помнил об этом еще со времен прошлого посещения и ничему не удивлялся. Поэтому он просто поприветствовал жестом почетный караул, зубами стянул со здоровой руки перчатку и приложил ладонь к стене на уровне глаз. Сверток с кольчугой и мечом, конфискованными у пленного недомерка, он сунул подмышку.

Черный камень был на ощупь совершенно ледяным, его не смогло бы нагреть никакое пламя в мире. Эти стены поглощали любое тепло, любой звук, мертвый камень будто пил жизнь из любого мельчайшего ее источника. Но вот стена под ладонью слабо запульсировала, словно бы отвечая на биение крови в жилах того, кто коснулся ее, а затем темнота сгустилась вокруг Шаграта плотным коконом, заставляя сделать еще один шаг вперед.

Молодой сотник понятия не имел, как это проникновение выглядело со стороны, но понял — он находится уже внутри Башни.

— Хасса, Харт’ан Гортхар! — вскинул он руку в воинском приветствии. — Дзаннарт-кхан Шаграт из клана Желтой Совы, пограничная стража, Кирит-Унгол, бляха номер «10/53-шан-кхарт».

— Приветствую, гхул-кхан Шаграт, — прозвучал в голове его самый невероятный и удивительный голос на свете. От звуков этого голоса нестерпимо захотелось почесать бритый череп изнутри, будто там забегали, щекоча лапками, маленькие паучки. Примерно то же самое он ощущал при общении с Назгулами, но только тогда это было мерзко и болезненно. Здесь же было, скорее, чувство странной пустоты, словно сознание существовало отдельно от тела, а голова и позвоночник — это полая флейта, в ней гуляет любопытный ветер и читает мысли и воспоминания, которые больше не доставляют сожалений.

— Ты славный воин, Шаграт, ты верно служил мне, — произнес голос в голове. — Твои предки гордятся тобой.

Очень отстраненно Шаграт понял, что вот именно сейчас бы самое время Харт’ану Гортхару приказать ему броситься на меч, и даже прикинул, как именно он выполнит этот приказ с перебинтованной рукой.

— Харт’ан Гортхар, — поднял голову Шаграт, и посмотрел в темноту прямо перед собой. — Я оказался недостоин твоего доверия, я не смог в собственной крепости уследить за ценным пленником, у меня весь гарнизон погиб в нелепой стычке. Я больше не вправе занимать свой пост и прошу освободить меня от него и назначить на мое место…

Тут он осекся, ибо голос зазвучал вновь:

— Возвращайся в Кирит-Унгол, гхул-кхан Шаграт. Я не освобождаю тебя от должности, ты нужен там на своем посту. Наша война продолжается. У тебя снова будут воины, столько, сколько нужно. Отдай мне то, что принес с собой и ступай.

Щекотка в голове прекратилась, сознание вновь воссоединилось с телом. В ушах звенело, а перед глазами по-прежнему стола только тьма. Очень медленно, чтобы сохранить равновесие, Шаграт нагнулся и положил на пол злополучный сверток с вещами сбежавшего пленника. Ничего не произошло, перетянутая кожаным ремнем скатка не растворилась в воздухе, не вознеслась ввысь, не растеклась по полу, а так и осталась лежать возле носков форменных сапог сотника.

— Я могу идти? — крикнул он в пустоту, но не услышал ответа. Аудиенция была окончена.

Глава 40

Ледяной северный ветер провожал воинов Унсухуштана в этот решающий бой, налетал порывами со стороны Ворот, перед которыми на двух холмах замерло вражье войско. Холмы эти за долгие десятилетия были сложены из кокса и отработанной породы, что остаются после добычи руд и выплавки стали. Негодный шлам, пустой мусор успел обрасти густой, но поникшей от