Без Вечного Синего Неба. Очерки нашей истории - Мурад Аджи

Здесь же только отмечу, что благодаря тюркским всадникам Константину удалось одержать победу над Максенцием. Правда, Гиббон пишет: вооружение и организация конницы Рима были тоже заимствованы «от восточных народов», что спорно. Кони тогда были экзотикой в Европе, их считали на штуки. Следовательно, не о заимствовании идет речь, а о найме. [Гиббон Э. Т. I. С. 400–404.]

(35) Об имени Курбат и его происхождении см.: Чичуров И.С. С. 112–113, прим. 267.

(36) Я не одинок в своих оценках поступков Скандербега (Скандерберга). Гиббон тоже не понимает мотивов измены: «Если Скандерберг уже давно питал в себе верования христианские и намерение восстать против султана, то всякий честный человек осудит низкое притворство, которое служило орудием только для измены, давало обещания только для того, чтобы их не исполнять, и много содействовало мирской и духовной гибели (выделено мною. – М. А.) стольких тысяч его несчастных собратьев». [Гиббон Э. Т. VII. С. 188.]

(37) Скандербег получал «денежную помощь из церковного фонда на пользу крестоносцев». [Егер О. С. 571.]

(38) «Вся эта страна от западной стороны того моря, где находятся Железные ворота Александра и горы аланов, до Северного океана и болот Меотиды, где начинается Танаид, обычно называлась Албанией», – писал Рубрук. Железные, или Каспийские, ворота – узкий проход в Юго-Восточном Дагестане, между восточным отрогом Большого Кавказа и Каспийским морем, в районе г. Дербента. Марко Поло подробно рассказывает о споре ханов Хулагу и Берке за обладание землями Кавказской Албании. [Рубрук. 1997. С. 116; Поло. 1997. С. 204, 406, прим. 39, 370–375, 427, прим. 462, 463.]

(39) Поводом для такого заключения послужило неумение армянского автора считаться с реальными фактами. «А его (Хоренского. – М. А.) близкое знакомство с местной жизнью, его страсти и предрассудки обнаруживают в нем местного уроженца и современника», – пишет Гиббон. И предостерегает читателя: «Эти историки смешивают самостоятельные факты, повторяют рассказ об одних и тех же событиях и верят очень странным фактам, поэтому ими следует пользоваться с недоверием и осторожностью». [Гиббон. Т. III. С. 356, прим. 85; С. 87, прим. 136.]

Этот совет Гиббона я вспоминаю всякий раз, когда прибегаю к помощи письменных источников. Как показывает практика, нет ничего более ненадежного, чем «свидетельства очевидцев, дошедшие из глубины веков». Их надо проверять и перепроверять неоднократно. Сводить науку историю лишь к источниковедению значит резко сужать кругозор.

(40) Помня о массовом уничтожении рукописей, иными глазами читаешь Гиббона. «Слабые зачатки греческой учености, которые старался развивать Петрарка и которые насадил Боккаччо, скоро рассеялись по ветру и исчезли… а новое неугасаемое пламя снова зажглось в Италии не прежде конца XIV столетия», – пишет историк, рассказывая о «восстановлении» изучения греческой литературы. Он сообщает интересные подробности распространения «древнегреческих» произведений: «Книгопечатный станок римского уроженца Альда Мануция был поставлен в Венеции около 1494 года; Альд напечатал более шестидесяти значительных произведений греческой литературы, из которых почти все появлялись в свет в первый раз (выделено мною. – М. А.). Первая греческая книга Грамматика Константина Ласкариса была напечатана в Милане в 1476 году… произведения Гомера были изданы в 1488 году во Флоренции». [Гиббон. Т. VII. С. 167, 172–173, прим. 117.]

Где же веками хранились «оригиналы» сгоревших рукописей, с которых печатали «греческие» книги? И были ли они? Вопросы не лишние. Особенно когда знаешь, что в Средневековье подделывались даже древние церковные документы, включая знаменитое Дарение Константина.

(41) Здесь хотел бы познакомить читателя с гипотезой, настаивать на которой не могу, не имею права. Речь идет об исламе, точнее, о первой искре, с которой начался свет ислама. Похоже, ее высекли в Кавказской Албании, утверждать так позволяет ряд косвенных данных. Это и третья сура Корана, где упомянута пещера Асхабу-Каф. Это и мусульманское имя Кавказкой Албании – Арран. Тюркский корень топонима очевиден, «ведущий начало от прекрасного», или, что убедительнее – «святыня», «святое место».

Если помнить, что Коран и обряд при пророке были на тюркском языке, то другого места их появления, кроме Аррана, быть не могло. Как-никак интеллектуальный центр Востока. Разве нет? Это мнение усиливает этноним «араб», который появился в те годы… Над всем этим предстоит крепко подумать, зацепка есть. Но интерес арабов к Дербенту и Кавказской Албании имел очень серьезные причины.

(42) Замечу, Успенского трудно упрекнуть в симпатиях к тюркам. Порой он и не скрывает своего враждебного отношения к их политике. Но как честный исследователь Успенский не мог не заметить явной тенденциозности российских историков в освещении Восточного вопроса. Об этих работах он замечает: «Мы не можем не остановиться в крайнем смущении перед их односторонностью и – что особенно важно – отсутствием в них реального содержания. Наши построения в большинстве проникнуты заботами дать такое определение, которое бы наиболее подходило к западному (здесь и далее выделено мною. – М. А.) и в котором бы русский государственный интерес старательно был покрыт совершенно для него враждебными тенденциями великих европейских держав». [Успенский Ф. И. История Византийской империи XI–XV вв. Восточный вопрос. С. 655.]

(43) И восстание Скандербега, давшее рождение Балканской Албании, идеально соответствует этой версии: там было так же, как потом на Кавказе. События протекали по той же схеме. В инструкциях Рима конца XVI в. четко прописана роль албан в решении Восточного вопроса. Папскому послу предписывалось «войти в сношения с албанцами и всячески готовить их к движению». Балканам, чей народ имел тюркское прошлое, отводилась неприглядная роль, инструкция предписывала: «Не следует доверять этим народам тайну высокой важности, пока не получится точных данных о расположениях (имеется в виду «предпочтениях». – М. А.) их. Нелегко отвлечь их от необходимости стоять под турецкими знаменами». Только после сбора разведданных следовало приступить к следующему этапу – диверсиям. [Успенский Ф. И. История Византийской империи XI–XV вв. Восточный вопрос. С. 677–685.]

(44) Сегодня принято считать, что это была борьба с мусульманами Кавказа. Разве? Газета 1877 г. сообщала: «Переселенцы – абхазы, составляющие десятки тысяч человек и являющиеся христианами (моно-физитами. – М. А.), пожаловались итальянскому консулу и разъяснили ему, что их силой вынудили покинуть Родину». Не «исламский фактор», как пытаются уверить ныне, был первопричиной переселения на чужбину. «Большинство убыхов и абхазов, большая часть шапсугов и кабардинцев стали мусульманами лишь после переселения в 1864 году в Турцию», – справедливо замечает профессор И. А. Халипаева. [Халипаева К А. С. 186–190.]

(45) Чтобы понять хаос, начавшийся в те годы, готов привести море примеров. Однако ограничусь двумя, их достаточно. Первый. Сменили топонимику Закавказья, ее повели от армянских корней. Все албанское убрали. Баку чуть не сделали Багаваном, объявив армянским городом, якобы возникшим при Сасанидах… То была серьезнейшая акция по вытравливанию памяти. Чужим становился даже родной дом.