Оружейники: Aftermath: Зверь из Бездны. Из глубин. Беглец/Бродяга - Александр Павлович Быченин

потехе успели приготовиться. На танцполе и так не очень много народу было, а тут вдруг словно по волшебству вокруг нас свободное пространство образовалось – видать, завсегдатаи уже в курсе ритуала, как и моя спутница. И Тинке, в отличие от остальных, назревающий конфликт был совсем не по душе. Мне тоже, но… кто бы меня спрашивал? С первого взгляда на Паоло стало ясно, что без рукоприкладства не обойтись. Слишком уж он был уверен в превосходстве и прямо-таки лучился самодовольством – еще бы, с четверкой клевретов за спиной! Поэтому пришлось сделать вид, что я до глубины души возмущен порчей парадной одежки (и это действительно так, ради выхода в свет я приоделся в белую тенниску, джинсы и топсайдеры, то есть более чем прилично по местным меркам), и пустить в ход кулаки.

Как раз в этот момент и приключился конфуз – красавчик Паоло вырубился от первого же хука. Хотя должен признать, тут и доля моей вины была – не стал сдерживаться, от души врезал. Просто и бесхитростно, не размениваясь на финты. Костяшки на левой руке рассадил, блин. Ну а дальше все по сценарию – долгие и упорные танцы с оставшейся четверкой. Этих на вынос я бить не стал, умерил силу. Зато поиздевался знатно, расквасив носы и наставив синяков. А еще повалял по танцполу, попрактиковавшись в ударах ногами и бросках. Это гораздо лучше запоминается, нежели внезапный отруб, когда вражина даже не успевает понять, что именно с ней стряслось. А еще мне было интересно, как долго я смогу продержаться против четверых дилетантов, не получив серьезных повреждений. Как выяснилось, достаточно долго, чтобы вмешалась сначала охрана клуба, а потом и подоспевшие карабинеры. Остальные посетители клуба, что характерно, так и оставались в роли зрителей, что противоречило моему студенческому опыту – у нас на Новом Оймяконе такие стычки зачастую перерастали во всеобщую свалку. А тут все чинно-благородно: пятеро дерутся, шестой не мешай. В какой-то мере даже честно. Впрочем, я и тут мог накосячить, по незнанию нарушив некие местные традиции выяснения отношений. Но мне было, как обычно, пофиг. Потому что меня наконец отпустило – как оказалось, изуродованной груши было маловато. И я даже не стал оказывать сопротивления секьюрити, хотя без этого драка в клубе как бы и не драка – по нашим, новооймяконским, понятиям. Безропотно подставился под слабенький шокер и сделал вид, что потерялся. Потому меня и копы месить не стали, надо думать. А побитую четверку просто пожалели – они выглядели куда хуже меня. У меня в пассиве, если не считать убитую тенниску, небольшая ссадина на нижней губе и чуток горящее ухо – не очень чисто от размашистого крюка увернулся, кто-то из четверки задел-таки. Зато в плюсе законная гордость, глубокое чувство удовлетворения и полнейшее отсутствие чувства вины. Ибо жалеть не о чем. А как на меня Тинка смотрела! Реально, она меня сегодня узнала с самых неожиданных сторон. И, зуб даю, эти стороны ей понравились куда больше, чем занудство и ботанизм в повседневной жизни и работе.

А потом нас всех, включая заворочавшегося на полу Паоло, загнали в местный патрульный экипаж, смахивавший на банальный микроавтобус, только с зарешеченными окнами пассажирского салона, и увезли в участок. Там, против ожидания, загнали в одну камеру с явно недостаточным для нас всех количеством пластиковых нар, и пара карабинеров, сопровождавших нас во время позорного пути, принялись за нами с интересом наблюдать. Ну да, им на дежурстве скучно. Впрочем, знатного представления не получилось – сунувшегося за добавкой Паоло я успокоил коротким прямым в «солнышко», а на дернувшихся было на помощь клевретов просто рыкнул, напустив на себя самый зверский вид. Противник предпочел позорно ретироваться, прихватив силящегося вздохнуть предводителя, а я заполучил в единоличное пользование нары вдоль одной из стен, на которые и улегся, проигнорировав обиженно ворчащих конкурентов-соседей. Правда, уснуть не успел, потому что примчалась Тинка. Долго причитать (ой, бедненький, тебе, наверное, больно…) я ей не позволил, а от награды в виде поцелуя (мой герой, ты меня спас!) отказываться не стал. Пусть порадуется. Вряд ли из-за нее самцы часто такие масштабные разборки устраивают. Нет, наверняка друг другу юшку пускают, но чтобы так эффектно, да еще при таком скоплении зрителей…

Как чуть позже выяснилось, Тинка прибежала взять меня на поруки. Но ничего не вышло – хоть она и была совершеннолетней, а денег у меня самого на залог более чем хватало, карабинеры пошли на принцип: правонарушение слишком крупное, надо бы в поручители кого-нибудь посолиднее. Domani, signorina, scusate[7]. Покойной ночи.

Делать нечего, пришлось смириться. Попрощались (причем гораздо теплее, чем раньше, я даже еще один поцелуй получил) и разбежались. А потом я спать лег – к жесткому ложу было не привыкать, да и устал, если честно. Правда, перед сном успел украсить стену узилища еще одним образчиком японской поэзии:

Юшка из носа,

Ноют разбитые ребра.

Учусь на ошибках.

Буду честен, на творчество вдохновили унылые рожи побитых клевретов. Но мои усилия снова никто не оценил. Даже обидно самую чуточку.

Ну а потом, по субъективным ощущениям буквально через пару секунд, случилось пробуждение. Чувствовал я себя на диво хорошо – полученные накануне повреждения оказались настолько незначительными, что я о них уже позабыл. Бланшей нет, и прекрасно. А ломота во всем теле и тупая боль в мышцах даже доставляли некое извращенное удовольствие, знакомое всем спортсменам. Обычно так бывает после хорошей тренировки. И никаких нервов, никаких стрессов… и мук совести. Тем более что в камере я был один – Паоло с клевретами уже отпустили. И не удивлюсь, если еще с вечера. А для меня сделали исключение – подозреваю, только для отчетности. Ну, и чтобы потом было чем в баре коллегам хвастаться. Еще бы! Целую ночь продержали в кутузке дебошира, в одиночку отделавшего пятерых в «Коралловом рифе».

Так, спать больше не хочется. Умыться, что ли? Благо санузел в моем полном распоряжении…

От водных процедур меня отвлекли шаги и скрип решетки. А так как с текущими (во всех смыслах, хе-хе) делами я уже почти покончил, то предпочел оглянуться на шум.

– Не ожидал от вас такого, Антониос.

Я, признаться, тоже, потому не придумал ничего лучше, как хмыкнуть:

– И вам доброе утро, профессор. Рад видеть.

– Боюсь, не могу ответить взаимностью, – поджал губы сухонький и седой как лунь старичок – мой (и Тинкин)