📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаВесна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой - Сергей Беляков

Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой - Сергей Беляков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 134 135 136 137 138 139 140 141 142 ... 200
Перейти на страницу:

Немцы очень скоро разбудили патриотизм украинцев. Даже самая дисциплинированная оккупационная армия рано или поздно станет ненавистна местному населению. Сначала немцы вели себя корректно, за продовольствие платили марками, потом – карбованцами, но постепенно почувствовали себя хозяевами в богатой славянской стране. Хлеб, сало, домашнюю колбасу могли забрать просто так, по праву сильного.

После победы Скоропадского русские, польские, украинские помещики начали возвращаться в свои имения. Отбирали назад «социализированную» землю. Требовали от крестьян компенсации за разграбленные дома и разбитые окна. Если мужики землю не отдавали, в село приходили немецкие каратели и наводили свой порядок. Крестьян пороли шомполами, зачинщиков расстреливали. Даже гетманский министр должен был признать, «что немцы самым беспощадным образом грабят Украину, берут и скупают всё, что можно»[1244]. Уже в мае 1918-го крестьяне во многих селах Полтавской губернии «вынесли постановления о том, чтобы истребить всех, кто ездил в Киев избирать гетмана»[1245].

Немцы не ожидали сопротивления. Украина была для них громадным курортом, где можно было отдыхать от тягот мировой войны. Товарищи на Западном фронте должны были завидовать им. Там, во Фландрии, в Пикардии, в Артуа и Шампани, был ад: газовые атаки, наступление сотен английских танков, сотен тысяч английских, французских, американских солдат. Пока немцы погибали в окопах Западного фронта, их собратья на Украине закусывали малороссийским салом самогон, конфискованный у подольских, волынских, полтавских селян. И селяне вспомнили наконец, что это те самые германцы, что еще недавно травили их газами, расстреливали из пулеметов, вспарывали животы штыками.

Я давно заметил, что нынешний интеллигентный читатель испытывает скуку, как только речь заходит о крестьянах. Если читатель успел окончить вуз в далекие советские времена, то при словах «крестьянин», «селянин», «мужик» в его памяти воскреснут поездки «на картошку», позднесоветская деревня. Самые энергичные и работящие давно разъехались по городам, остались-де алкоголики и тунеядцы. «Что это был за колхоз, в котором собрались словно бы вредители…» – скажет герой повести «Старикова гора» советского писателя Николая Никонова.

Но это еще что! Постсоветская деревня намного хуже. Сколько там алкоголиков и наркоманов, которые не хотят, да и не могут трудиться даже за хорошие деньги. «Деревенскими андроидами» называет их герой романа «Блуда и МУДО» современного русского писателя Алексея Иванова.

Так вот, ничего общего не имела со всем этим безобразием украинская и великорусская деревня столетней давности. Жизнь кипела в многонаселенных и богатых селах, деревнях, хуторах. Украина, как и Россия, оставалась страной сельской, аграрной. И в этом не слабость ее была, а сила. Богатые земли Полтавщины, Херсонщины, Северной Таврии, Екатеринославщины кормили миллионы людей – трудолюбивых, энергичных, смелых и довольно воинственных. Едва ли не в каждой крестьянской семье была винтовка, привезенная с войны, во многих деревнях еще и пулеметы, а в некоторых – даже трехдюймовые орудия. Большевики уже летом 1918-го наладили контрабанду оружия – этим занимались советские части, расположенные у нейтральной полосы. Так, только 1-й полк червонного казачества за июнь-июль переправил украинским повстанцам 1700 винтовок, 22 «тяжелых» (станковых?) пулемета и 1500 ручных гранат[1246]. Кроме того, в стране вовсю перепродавали оружие, вывезенное солдатами с фронтов мировой войны. Стоило это оружие копейки. Еще в феврале 1918-го на вокзале Харькова можно было купить даже пушку. Трехдюймовое оружие отдавали всего за тысячу рублей, за дополнительную плату продавали лошадь с упряжью и снаряды: «…оружие можно было легко и дешево приобрести в любом количестве»[1247]. И всем этим вооружением селяне, недавно вернувшиеся из окопов, прекрасно умели пользоваться. «В деревнях имелось достаточно великолепного боевого элемента, готового к действиям. Но была острая необходимость в хорошем организаторе»[1248], – писал анархист Петр Аршинов.

Организаторы появились скоро. Еще в марте 1918-го с немцами отважно сражался отряд бывшего прапорщика Федора Гребенко. Весной сила была на стороне немцев, крестьяне воевать не хотели, и Федор ушел в партизаны. Но уже в июне за оружие взялось чуть ли не все мужское население Таращанского уезда (Киевщина). Повстанцы убивали немцев и сторонников гетмана, восстанавливали «революционную» власть – власть Центральной рады в деревнях и селах. Наконец, Гребенко спланировал и организовал взятие уездного местечка Таращи: шестьсот повстанцев скрытно окружили местечко и неожиданно ворвались в него с разных сторон. Власть гетмана в уезде пала.

Восстал и соседний Звенигородский уезд. В Звенигородке стоял немецкий гарнизон, и у повстанцев, кажется, не было шансов его одолеть. Еще недавно даже красногвардейцы и солдаты регулярной (хотя и разложившейся) армии бежали, едва заслышав о приближении германцев. Но летом 1918-го обстановка круто переменилась.

Вспомним бессмертный роман Михаила Булгакова. Революция заставила разочароваться в народе даже народолюбцев-кадетов, таких как Вернадский, а Михаил Афанасьевич и до революции в народ не особенно верил. Тем более в народ украинский. Однако он, быть может, лучше других показал, что страх перед непобедимыми немцами исчез именно у селян.

Каждое утро домовладелец Василиса покупал молоко у некой Явдохи, красивой тридцатилетней крестьянки. Обычное вроде бы дело. Но грозным предзнаменованием будущей петлюровщины стал один из утренних визитов украинской молочницы.

«Раненько, раненько, когда солнышко заслало веселый луч в мрачное подземелье, ведущее с дворика в квартиру Василисы, тот, выглянув, увидал в луче знамение. Оно было бесподобно в сиянии своих тридцати лет, в блеске монист на царственной екатерининской шее, в босых стройных ногах, в колышущейся упругой груди. Зубы видения сверкали, а от ресниц ложилась на щеки лиловая тень.

– Смотри, Явдоха, – сказал Василиса, облизывая губы и кося глазами (не вышла бы жена), – уж очень вы распустились с этой революцией. Смотри, выучат вас немцы.

Широкая лента алебастрового молока упала и запенилась в кувшине.

– Чи воны нас выучуть, чи мы их разучимо, – вдруг ответило знамение, сверкнуло, сверкнуло, прогремело бидоном, качнуло коромыслом и, как луч в луче, стало подниматься из подземелья в солнечный дворик.

1 ... 134 135 136 137 138 139 140 141 142 ... 200
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?