«Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война - Михаил Витальевич Шкаровский

часть населения. Всего за три года оккупации в условиях голода, разрухи, отсутствия материальных возможностей было восстановлено более 40 % от дореволюционного количества церквей. Существуют разные цифры открытых на оккупированной территории СССР православных храмов. Современные историки, как правило, говорят о 7547, ссылаясь на отчет Совета по делам Русской Православной Церкви о состоянии Церкви на 1 января 1948 г. Но к тому времени было уже закрыто, в связи с нехваткой духовенства, изъятием у религиозных общин занятых ими общественных зданий, не менее 850 храмов в РСФСР, 600 на Украине, 300 в Белоруссии и 100 в Восточной Молдавии (Приднестровье). Так, в другом отчете Совета указывалось, что на 1 января 1947 г. в РСФСР остались действующими только 1300 церквей, открытых в период оккупации (из примерно 2150)[1087]. Таким образом, общее количество равнялось, как минимум, 9400. Эта цифра примерно соответствует встречавшемуся в советской литературе упоминанию о 10 тыс. храмов[1088]. Кроме того, было воссоздано около 60 монастырей – 45 на Украине, 6 в Белоруссии и 8–9 в РСФСР.

Религиозная жизнь на оккупированной территории СССР сразу же стала сферой острой идеологической, пропагандистской борьбы между нацистской Германией с одной стороны и советским государством, Московской Патриархией с другой. Только в последние годы с рассекречиванием архивных документов начала вырисовываться подлинная картина, выясняться, в какой степени церковная деятельность в период оккупации контролировалась из Москвы и Ульяновска (резиденции митрополита Сергия (Страгородского) в октябре 1941 – августе 1943 гг.). На первом этапе указанной пропагандистской борьбы перевес имела Германия, но затем она стала все больше и больше проигрывать ее. На оккупированной территории для руководства там церковной жизнью Московской Патриархией были оставлены Экзархи Прибалтики и Белоруссии – митрополит Сергий (Воскресенский) и архиепископ Пантелеимон (Рожновский), который еще в 1920-е – 30-е гг. подвергался активным преследованиям польских властей за свои промосковские симпатии. Выбор Экзархов оказался правильным – владыки Сергий и Пантелеимон в главном остались верны Московской Патриархии до конца.

Своими методами пыталось оказывать влияние на религиозную деятельность в оккупированных республиках и областях советское командование: через партизан, разведку, внедрение своих агентов и т. п. Первоначально с церковной политикой германских властей пытались бороться и с использованием физических методов. Так, в ряде населенных пунктов священники, – не взирая на степень их вины, были расстреляны партизанами. Но уже с 1942 г. тактика начала меняться. Постепенно она все больше координировалась с Московской Патриархией.

Это отмечалось, в частности, в немецком «Проекте итогового доклада о деятельности военной администрации в области операций на Востоке» от мая-июня 1943 г.: «Впрочем, советское руководство в 1942 г. также отказалось от своей враждебной Церкви политики. Например, при взятии Харькова большевики велели – как рассказывало население после вторичного завоевания города немцами – широко открыть двери церквей и устраивать благодарственные молебны. В 1943 г. вышеупомянутые кресты находили на дорогах и в отъявленных бандитских районах»[1089].

С 1943 г. и советское командование, и Патриархия согласованно переходят к наступательным действиям. Резко активизируются попытки расширить влияние на религиозную жизнь оккупированной территории. И они отчасти удаются – вероятно, были установлены регулярные связи с митрополитами Александром (Иноземцевым), Сергием (Воскресенским) и рядом других иерархов. Значительно усиливаются и пропагандистские акции.

В результате в 1943–1944 гг. доля сторонников Московской Патриархии среди клира оккупированных областей постоянно росла. И после изгнания германских войск подавляющая часть украинских, белорусских, прибалтийских православных приходов относительно безболезненно вошла в ее состав. Еще легче обстояло дело с монастырями. Почти все они и в период оккупации считали себя принадлежащими в каноническом отношении к Московской Патриархии.

Последствия «религиозного возрождения» на оккупированной территории СССР были довольно велики. Эмигрантские историки В. Алексеев и Ф. Ставру склонны даже, несколько преувеличивая, придавать ему определяющее значение: «Германский фашизм был не менее враждебен христианству и особенно Русской Православной Церкви, чем советский коммунизм. Тем не менее, их столкновение, приведшее к оккупации германской армии значительной части территории СССР, приблизительно с одной третью населения страны, создало особые условия, сыгравшие решающую роль в судьбе Русской Православной Церкви… В целом по размаху и интенсивности это религиозное возрождение может быть названо вторым крещением Руси»[1090]. В любом случае несомненно, что оно оказало заметное влияние на изменение религиозной политики советского руководства в годы войны.

Религиозный подъем показал, что преследования и гонения 1920–1930-х гг. не смогли уничтожить веры людей и основ приходской жизни. Без сомнения, при отсутствии государственного давления подобное возрождение произошло бы и на остальной территории России. Последствия этого внутрирусского процесса вскоре самым непосредственным образом затронули многие европейские страны. Советское руководство старалось избегать на занятых в конце войны территориях Восточной и Центральной Европы борьбы с Церковью. Даже в зоне советской администрации в Германии приходы и различные клирикальные структуры фактически остались в неприкосновенности. Военная администрация явно предпочитала контролировать Церковь и ее общины, а не вытеснять их в неподконтрольное подполье. Так, религиозный подъем в СССР позитивно отразился на большей части восточноевропейского христианства и создал возможности для его дальнейшего существования и активного развития.

Приложение

Убиенные нацистами, их пособниками и националистами священнослужители и миряне Русской Православной Церкви

Россия

Ленинградская епархия

Протоиерей Александр Михайлович Петров, настоятель Павловского собора г. Гатчина, расстрелян за помощь подпольщикам в районе д. Жестяная Горка Батецкого района (ныне Новгородской области) 28 августа 1942 г.

Священник Иоанн Суслин, настоятель Спасо-Преображенской церкви с. Орлино Гатчинского района, расстрелян за антигерманскую агитацию в декабре 1942 г.

Священник Владимир Романовский, настоятель Сергиевской церкви с. Ящера Гатчинского района, расстрелян за патриотическую деятельность в мае 1943 г.

Священник Николай Воробьев, настоятель Никольской церкви с. Заозерье Лужского района, расстрелян за патриотическую деятельность в январе 1944 г.

Священник Алексий, настоятель Сергиевской церкви с. Ящера Гатчинского района, расстрелян за патриотическую деятельность в августе 1943 г.

Псаломщик Павел Слепнев, служил в Крестовоздвиженской церкви с. Ополье Волосовского района, расстрелян за помощь партизанам в 1943 г.

Николай Мальков, церковный староста Казанской церкви пос. Вырица Гатчинского района, умер в немецкой тюрьме весной 1942 г.

Псковская епархия

Священник Мефодий Белов, настоятель Александро-Невской церкви с. Видони Уторгошского района, расстрелян за помощь партизанам в 1943 г.

Игумен Андрей (Тишко), настоятель Никандровой пустыни, предположительно убит немцами в 1943 г.

А.И. Рубцова, ревнительница Псково-Печерского монастыря, арестована в 1943 г. гестапо за помощь партизанам и расстреляна.

Новгородская епархия

Два неизвестных по имени священника убиты немцами в 1942–1943 гг.

Смоленская епархия

Священник Василий, настоятель Спасской церкви с. Святой Спас Вяземского района, сожжен нацистами в церкви вместе с прихожанами в 1942 г.

Священник Андрей Попов, настоятель Покровской церкви г. Ржева, расстрелян 13 сентября 1942 г. на паперти церкви на