Сорок истин - Ана Ховская

Спустя несколько долгих минут они остыли, пришли в себя. Кирилл нежно поцеловал Ульяну, отнес в душ, сам обмыл ее, как бы она ни смущалась, и снова уложил в постель. Но того, что он покорил ее полностью, обладал всецело и безраздельно, все равно было мало. Он не дал ей уснуть, хотел чувствовать ее, быть как можно ближе, поэтому оперся спиной на изголовье кровати, снова насадил Ульяну на свой ненасытный член и, не выпуская из объятий, лаская руками грудь, спину, медленно покачивал ее на бедрах.

Ульяна почти засыпала, но не отключалась, боясь, что это сказочное умиротворение растворится в ночи и завтра вновь что-то помешает им быть такими откровенными, как сейчас. Она гладила его по крепким плечам, рисовала пальцами по бровям, скулам, губам, покрывала поцелуями его влажный лоб, вдыхала запах волос, потом крепко прижималась, упираясь лбом в его лоб. И он смотрел на нее так странно, как еще никогда, будто полностью обнажил душу и отдался ей в плен. От простого секса так не замирают взглядом друг на друге. Это было нечто запредельное: энергия, пульсирующая внутри, окутывающая обоих и заключающая в неразрывный кокон полного единения, непознанное до сих пор чувство близости, даже не тел — их душ. И ничего вокруг не было таким важным, как это проникновенное касание друг друга, трение кожи, завораживающий стук сердец и затаенное дыхание.

И секс все длился и длился… уже не яростный, разрывающий вены адреналином, а упоительный, терпеливый. Кирилл и не думал засыпать, чуть замедляясь, но снова и снова доводя себя и ее до блаженного экстаза. В его глазах отражалась ее собственная одержимость, и Ульяна чувствовала, что он не мог так притворяться, что сейчас он нуждается в ней, и пьянела от этой мысли, а сердце разрывалось от нежности.

Когда, уже плывя от изнеможения, она уронила лоб на его плечо, Кирилл тихо позвал:

— Ульяна…

Она с трудом подняла голову и, мазнув носом по его щеке, посмотрела в глаза.

— М-м?..

Кирилл нежно коснулся ее лица ладонью и провел подушечкой большого пальца по нижней губе.

— Я хочу тебя…

Ульяна на секунду замерла на нем растерянным взглядом, а потом тихо рассмеялась:

— Может, ты уснул, но мы как раз сейчас сексом занимаемся… И, по-моему, нас обоих вырубает…

— Хочу всю тебя… навсегда, — серьезным голосом продолжил он и прикусил ее за нижнюю губу.

Пьяная от ласк и усталости, Ульяна совершенно не понимала, о чем он говорит, ведь она уже давно вся его. Не желая прерывать негу не нужными сейчас размышлениями, она мягко улыбнулась и поцеловала его со всей нежностью, которую питала к нему. Но он не закрывал глаз и не отвечал на поцелуй, а внимательно смотрел в ее лицо, будто что-то выискивал.

Ульяна отстранилась и недоуменным взглядом замерла на его переносице. Прокрутив в памяти услышанное, она посерьезнела, а внутри замерло в ожидании чего-то тревожного. Ей показалось, что она что-то не расслышала, но то очевидное, что пришло на ум, было слишком абсурдным. Она никогда не могла и представить, что он такое предложит.

Столько противоречивых мыслей и сомнений заполонили опьяненное сознание Ульяны, что она смятенно тряхнула головой и снова посмотрела в его лицо. «Или я не понимаю тебя, или ты пьян от секса и не соображаешь, что говоришь…»

Они долго всматривались друг в друга и молчали. Но Кирилл не был одурманен, он был трезв. Он приподнял ее за бедра и снова насадил на твердый член, чтобы ярче чувствовать себя внутри нее, а потом помассировал ее упругие ягодицы. Недотрога растерянно моргнула, а он провел носом по ее подбородку и тем же серьезным тоном спросил:

— Трех недель хватит на подготовку?

Ульяна мгновенно отрезвела и отклонилась назад на вытянутых руках.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — потеряв голос от волнения, просипела она.

— Вполне…

— Тогда ты не соображаешь, что говоришь, — с тревогой возразила она.

— Пока ты на мне, с адекватностью проблемы, но твой диагноз не заслужен, — вскинув одну бровь, лукаво ответил Кирилл, поглаживая ее поясницу и направляя движение под нужным углом.

Ульяна опустила глаза, отчетливо чувствуя, что это начало конца. Волшебство испарилось, и все рушилось, а она не была к этому готова, еще не насладилась им. «Зачем он так со мной? Что за извращенное желание так издеваться над чувствами? Моральный садист!»

— Не порти секс, — напряженно ответила она, и попыталась его поцеловать, чтобы самой отвлечься, но тот не позволил этого, крепко ухватив ее за волосы на затылке.

Ульяна начала активно двигаться вперед-назад, чтобы отвлечь его, но почему-то стало не по себе, и все это действие показалось нелепым, ставшим чем-то механическим. Когда она попыталась отстраниться от него, Кирилл жестко надавил свободной рукой на ее бедра и не дал сдвинуться с места, заставляя посмотреть на него.

— Ты знаешь, я шутить не умею! — настойчиво проговорил он, и в его голосе совсем не осталось нежности.

— Ты и любить не умеешь! — сорвалось с ее губ.

Эти слова ослабили его хватку. Ульяна поморщилась и оттолкнулась от него, будто ей было больно и противно. И Кирилл дал ей освободиться. Она сползла на край постели и завернулась в одеяло.

Кирилл недовольно посмотрел на влажный член, который остался неудовлетворенным, и сполз спиной на подушку. Яростно выдохнув скопившееся в груди напряжение, он прикрыл глаза предплечьем и умолк. «Что я должен ей сказать? В любви признаться? Идиотизм! Взрослая женщина, слабоумием не страдает. Зачем все эти лишние слова? Неужели не видит, не чувствует, что я хочу ее?!»

«Это всего лишь химия… Просто зависимость!»— с горечью вздохнула Ульяна и поднялась.

«Глупая!»— ругнулся он, когда почувствовал, как дрогнул матрас.

— Я буду спать в гостевой, — выходя из комнаты, тихо сказала она.

За завтраком оба молчали. Барховский был хмурым, его движения — жесткими, резкими. Белла бросала напряженные вопросительные взгляды на подругу и отца, но помалкивала. А Ульяна делала вид, что ничего не происходит, даже не притворяясь не выспавшейся и жалея, что не хватило смелости сбежать до завтрака.

«Может, все это приснилось? Но не хочу даже спрашивать! Тогда почему он такой злой? Нет, не может быть, что он серьезно сделал мне предложение. Глупости какие: он и я — два месяца едва знакомы. Даже смешно!»— бесконечно перебирала упрямые мысли Ульяна.

Но как только она отвлекалась от сомнений и противоречий, разности их миров, характеров, то с тайной тоской представляла, каково это просыпаться с ним каждый день, а засыпать…

«Нет, между нами химия… И думается только о сексе. Что у меня с ним общего? Я же его не знаю! Глупо даже тратить время на мысли о возможности такого варианта… То, что я чувствую, это же тоже не любовь. Это сродни непрекращающейся ноющей боли, когда два, по сути, чужих человека не понимают, зачем они друг другу. А химия — она всегда временна. Отношения заканчиваются, когда завершается реакция. И ничего не остается, кроме пустоты и недоумения: а что ты делал рядом с этим человеком? А она всегда завершается. Вечного двигателя не существует в природе».