Шантарам - Грегори Дэвид Робертс

На поиск туристов, которые согласились бы продать свои доллары, приближенные Кадербхая бросили целую армию зазывал, гидов, нищих, управляющих отелями, посыльных, владельцев ресторанов и ночных клубов, официантов, торговцев, сотрудников авиакомпаний и бюро путешествий, проституток и водителей такси. Руководил всей этой деятельностью Халед. По утрам он обзванивал финансовые учреждения, узнавая курс обмена всех основных валют. Через каждые два часа ему сообщали по телефону о произошедших колебаниях курса. В распоряжение Халеда было выделено такси с двумя водителями, работавшими посменно. Каждое утро он встречался с ответственными сборщиками различных районов и передавал им пачки рупий для уличных торговцев валютой. Мелкие жулики, маклеры и прочие дельцы, промышлявшие на улицах, отыскивали среди туристов потенциальных клиентов и направляли их к торговцам. Те обменивали рупии на доллары и передавали их сборщикам, которые совершали регулярные объезды всех торговых точек, а от них валюта поступала специальным инкассаторам, разъезжавшим по всей задействованной территории и днем, и ночью.

Халед следил за обменом в отелях, офисах авиакомпаний, бюро путшествий и других учреждениях, где требовалась особая осмотрительность. Дважды в течение дня – в полдень и поздним вечером – он собирал выручку у инкассаторов в ключевых точках сети. Полицейским, дежурившим в этих точках, выплачивался бакшиш, чтобы они не слишком тревожились, видя, что у них под носом творится нечто противозаконное. Кадербхай гарантировал им также, что любые действия, предпринимаемые его людьми против тех, кто попытается ограбить их или как-то помешать, будут предприниматься по возможности быстро и тихо и никоим образом не навредят полиции. Ответственность за поддержание дисциплины в рядах мафиози и обеспечение контроля со стороны Кадербхая была возложена на Абдуллу Тахери. Его команда, состоявшая из индийских гангстеров и иранских ветеранов войны с Ираком, следила за тем, чтобы нарушения происходили как можно реже и не оставались без наказания.

– Ты будешь вместе со мной собирать выручку – сказал Халед. – Со временем ты познакомишься со всеми звеньями цепи, но я хочу, чтобы ты сосредоточился в первую очередь на наиболее деликатных участках – пятизвездочных отелях, офисах авиакомпаний – на тех, где работают в галстуках. Я буду тебя сопровождать, особенно поначалу, но вообще-то, я думаю, дело пойдет гораздо успешнее, если обмен в таких местах будет совершать гора, хорошо одетый белый иностранец. Ты будешь там менее заметен, а иностранцам легче пойти на контакт с тобой, нежели с индийцем. А в дальнейшем, я думаю, тебе следует заняться также операциями, связанными с заграничными поездками. Там гора тоже будет очень кстати.

– С заграничными поездками?

– Эта работа должна тебе понравится, – ответил Халед, посмотрев мне в глаза все с той же печальной улыбкой. – Это высший пилотаж, и тебе покажется, что ради него стоило отсидеть срок на Артур-роуд.

Валютный рэкет, связанный с заграничными поездками, объяснил Халед, был особо прибыльным делом. Он затрагивал значительную часть тех миллионов индийцев, которые работали в Саудовской Аравии и Кувейте, эмиратах Дубай и Абу-Даби, в Маскате, Бахрейне и других точках на побережье Персидского залива. Индийцам, устраивавшимся в этих странах по контракту на три, шесть или двенадцать месяцев в качестве рабочих на предприятиях, уборщиков или прислуги, платили, как правило, иностранной валютой. Возвращаясь в Индию, большинство рабочих старались как можно быстрее обменять заработанную валюту на черном рынке и получить прибыль в рупиях. Мафиозный совет Кадербхая предлагал рабочим и их нанимателям упрощенный вариант обмена. Если арабские работодатели продавали Кадербхаю большие суммы в валюте, Кадербхай договаривался об обмене по более выгодному для них курсу и об оплате труда рабочих в рупиях непосредственно в Индии. Это давало работодателям прибыль и делало выгодной саму оплату труда.

Для многих арабов, предоставлявших работу индийским гастарбайтерам, это было большим соблазном. Под их пышными постелями тоже имелись тайные хранилища необъявленных и не обложенных налогом денег. Были организованы специальные синдикаты для оплаты труда индийцев в рупиях по их возвращении домой. Рабочие были довольны, потому что получали зарплату по расценкам черного рынка, не заботясь о налаживании контактов с его несговорчивыми дельцами. Работодатели были довольны, получая прибыль через свои синдикаты. Дельцы черного рынка были довольны, ощущая постоянный приток долларов, марок, риалов и дирхемов, пополнявший запасы валюты, которая требовалась индийским бизнесменам. Единственным, кто проигрывал, было правительство, но ни один из тысяч и десятков тысяч людей, участвовавших в подпольной валютной торговле, не испытывал в связи с этим слишком мучительных угрызений совести.

– Когда-то, – сказал Халед, заканчивая свою первую лекцию, – вся эта кухня была, так сказать, моей специальностью.

Он замолчал, и было непонятно, то ли он вспоминает что-то, то ли не хочет развивать эту тему. Я ждал.

– В Нью-Йорке, – добавил он наконец, – я работал над диссертацией – и даже написал ее – о неорганизованном рынке в древнем мире. Моя мать занималась исследованиями в этой области до войны шестьдесят седьмого года[98]. Еще в детстве под влиянием ее рассказов у меня пробудился интерес к черным рынкам Ассирии, Аккада и Шумера[99]– к их торговле, системе налогообложения, связях с окружающими народами. Когда я начал писать об этом сам, я озаглавил свою работу «Черный Вавилон».

– Завлекательное название.

Халед кинул на меня взгляд, проверяя, не смеюсь ли я над ним.

– Я говорю вполне серьезно, – поспешил я заверить его. Он нравился мне все больше и больше. – Это очень интересная тема, а заголовок действительно броский. Мне кажется, тебе надо продолжить это исследование.

Он снова улыбнулся.

– Видишь ли, Лин, жизнь полна неожиданностей, и, как говорил мой нью-йоркский дядя, для обыкновенных трудяг эти неожиданности по большей части неприятные. Теперь я сам работаю на черном рынке вместо того, чтобы работать над ним. И озаглавить эту мою работу можно было бы «Черный Бомбей».

В его голосе была горечь, и я почувствовал себя неловко. Он глядел на свои сцепленные руки, челюсти его сжались, придав ему угрюмый, если не сердитый вид. Я решил перевести разговор из прошлого в настоящее.

– Знаешь, мне пришлось соприкоснуться с сектором черного рынка, который тебя, возможно, заинтересует. Ты слышал о рынке лекарств, организованном прокаженными?

– Конечно, – ответил он.

В его темно-карих глазах проснулся интерес. Он провел рукой снизу вверх по лицу и по своей по-военному короткой стрижке, в которой проглядывала седина – слишком много седины для его возраста. Этим жестом он словно стер неприятные воспоминания и сосредоточился на том, что я говорил.