Рыцарь света - Симона Вилар

Милдрэд вздрогнула. А ведь она, желая отомстить этим людям, просто делала мелкие пакости: жадно прятала от них свои богатства, издевалась над Хорсой, рассорила Юстаса с Людовиком Французским и Папой. Но это все были лишь мелкие фигуры. А король оставался королем. И с ним Юстас — его сын и наследник. Они по-прежнему в силе и все так же неуязвимы.

Милдрэд украдкой разглядывала Стефана. Она часто слышала, что в молодости он был хорош собой и мало кто мог устоять против его обаяния. Были у него и любовницы, но ненадолго, ибо король любил и почитал только Мод. Однако с тех пор, как королева умерла, он ни разу не утешился ни с одной женщиной. Правда, он был уже не молод. Однако сейчас она отметила, что и в свои за пятьдесят Стефан оставался статным и подтянутым. Он лишь немного сутулился, словно устал нести по жизни столь невыносимое бремя, как власть. От которой он отнюдь не желал отказываться.

Да, это был король-воин: широкоплечий, сильный, с почти незаметной сединой в светлых волосах. При жизни королевы Стефан всегда следил за собой, теперь же борода его отросла, волосы он зачесывал назад, отчего сильнее стали видны залысины на высоком лбу. Кожа его казалась дряблой, под глазами темнели мешки, но сами глаза, когда он повернулся и посмотрел на Милдрэд, еще оставались ясными, голубыми.

— Вам мешает молиться мое присутствие, дитя? Но я уже ухожу. Не смею вас больше тревожить.

Он встал с колен с легкостью, без всякой старческой немощи. Да, он был еще силен. И будет бороться за свое королевство до конца. И хотя многие говорили, что Стефан выглядел потерянным и унылым после кончины Мод, будто лишился источника вдохновения для борьбы, теперь его силу питал Юстас. Король, по сути, полностью находился под влиянием принца. Своего сына и наследника, которому надлежало стать продолжением рода на троне Англии.

И вдруг Милдрэд поняла, как можно сделать мат королю. А заодно и Юстасу. Их нужно разделить. Посеять меж ними вражду. И она знает, как это сделать!

Шаги Стефана Блуаского уже звучали у самого выхода, когда Милдрэд в последний раз погладила надгробие отца, будто прося у него прощения за свои помыслы, а потом быстро поднялась и кинулась за королем.

Стефан стоял под аркой Темпла, удерживая за ошейник своего любимого черного дога. Привратные факелы бросали отблеск на ожидавших под навесом в стороне охранников, освещали огромные лужи, истекавшие ручейками и пузырившиеся под напором дождя. Самого же дождя во мраке было не рассмотреть, он только непрерывно шумел да где-то вдали грохотала уходящая гроза.

Дог первый учуял приближение саксонки, повернул свою огромную голову, но узнал ее и остался спокоен. Она остановилась подле короля и стала гладить собаку по голове.

— Какой дождь…

— А? Что? Да, да, дождь.

Стефан стоял, задумавшись о чем-то, и не торопился кликнуть охрану. Милдрэд это устраивало.

— Нам лучше переждать, когда не так будет лить, ваше величество.

Стефан как будто не услышал. И тогда Милдрэд стала говорить, что была в Сити, чтобы купить легких тканей для маленького Вилли. Король ныне проживал в Вестминстере, но известно ли ему, что их с Юстасом сын ныне в Тауэре? Видел ли он его?

Стефан стоял неподвижно, и ей казалось, что он не слышит ее, однако он отозвался.

— Да, я приезжал взглянуть на него. Странно, но он похож на мою кузину императрицу. А значит, и на Вильгельма Завоевателя. Все говорят, что Матильда пошла в деда. Я же пошел в род Блуа и потому словно чужой среди потомков нормандской династии. А вот Вилли — истинный правнук Завоевателя. И мой единственный внук.

Милдрэд украдкой поглядела на короля. Только что он молчал, как будто ничего не замечая, а тут слова так и посыпались из него. Он говорил, что остался совсем один, ибо с уходом супруги все больше ощущает одиночество и свою ненужность. Мод была единственная, кто его любил, а Юстас не любит отца, ему нужна только власть. Порой Стефану кажется, что Юстас вообще не способен кого-то любить. И все же единственный внук короля от него. Ведь другие дети Стефана не имеют потомков: его сын Вильям Булонский отгородился от всего в своем графстве на континенте и даже гонит послов отца, лишь бы его оставили в покое, а дочь предпочла удел монахини. Увы, Стефану порой кажется, что Господь наказал его такими детьми за то, что он изменил некогда данной клятве: пообещал поддержать Матильду, а на деле уже тогда обдумывал план захвата власти. И он добился короны, но всю жизнь должен отстаивать свои права на нее. Всю жизнь… А те, кто поддерживал Стефана изначально, в итоге или оказались изменниками, или умерли. К несчастью, умирают самые верные… Варвик, которого просто убило предательство супруги, Нортгемптон… Этот самый верный и непреклонный Нортгемптон недавно получил, казалось бы, пустячную рану, но она изводит его, и лекари говорят, что он уже не встанет. Был еще и его верный граф Кент, Вильям Ипрский, лучший в армии Стефана, но его травмировали на турнире, и ныне он совсем ослеп. Кто же остается?

«Ты бы еще вспомнил моего отца, — зло подумала Милдрэд, которую отнюдь не тронули горькие слова короля, — вспомнил бы того, кто всегда поддерживал тебя, но кого ты приказал схватить и умертвить. И теперь ходишь и молишься над его могилой!»

Она закусила губу, чтобы не напомнить об этом королю, но рука ее продолжала ласково гладить дога по голове. Король заметил ее жест и смягчился: в этом ему виделась какая-то безотчетная доброта. Да, Милдрэд — хорошая девушка, но она не смогла сделать его сына счастливым.

— Вы ведь не любите моего сына, — неожиданно сказал он.

— Да, Юстас не мил мне, — прямо ответила Милдрэд. — Он груб со мной, он подавляет меня, я живу и знаю, что я его пленница.

— Просто он боится вас потерять, — со вздохом произнес король. — Но ведь мой сын так любит вас!

— Но до этого сделал все, чтобы я его возненавидела! — пылко воскликнула Милдрэд. Однако тут же сдержала себя: зачем ей откровенничать перед Стефаном, когда все, что ей надо, — это расположить его к себе. И она заговорила совсем иным тоном: — Милорд, вы ведь сами только что говорили, что Юстас не способен на любовь. И если бы ваш сын дал мне хоть единый шанс… Женщине ведь трудно жить без любви.

Король внимательно посмотрел на нее. Он вдруг подумал, что знает эту девушку с детства. Он помнил ее очаровательным пухленьким ребенком, а потом живым неуклюжим подростком, длинноногим и непоседливым, но с мордашкой, исполненной игривого лукавства. Помнил он ее и юной красавицей невестой, вслед которой оглядывались мужчины. Она и сейчас удивительно хороша, на нее смотрят как на чудо и восхищенно немеют, когда она проходит мимо. Но Стефан, даже будучи погруженным в свои проблемы, все-таки отметил, что давно уже личико Милдрэд Гронвудской утратило прежнюю живость, стало замкнутым и холодным. Король никогда не вмешивался в отношения сына с любовницей, однако и он замечал, как порой она смотрит в пустоту, будто выискивает нечто для нее одной важное… или не видит ничего. Стефан относился к дочери давнего друга с теплотой… но старался избегать ее. И вот она стоит рядом и… так смотрит на него…