Обитаемый остров Земля - Андрей Скляров

Природа столь высокой эффективности китайской письменности в решении задачи коммуникации по сравнению с письменностью алфавитной кроется в принципиальном отличии базовых принципов в основе двух вариантов передачи информации — смысловом и фонетическом (отображение звука, а не смысла). Представляется достаточно тривиальным вывод, что при использовании смыслового принципа проблем между языками нет, а при использовании фонетического принципа неизбежно возникает прямая зависимость от сходства разговорных языков. И Китай подтверждает этот вывод…

Мы же настолько привыкли к использованию фонетического принципа, что считаем его совершенно «естественным» и «неизбежным», иногда даже приписывая им «неразрывное единство». В одной из книг мне попалось даже такое определение: «Письмом называют систему начертательных знаков, используемых для фиксации звуковой речи»… Уже в самом определении по умолчанию закладывается связь с фонетикой!.. Ясно, что и переход письменности к фонетической основе в этих условиях может показаться (вслед за Ф. Кликсом) вполне «естественным» и «неизбежным», а Китай — лишь «отставшей в развитии» страной…

Однако более внимательный взгляд на некую «естественность» фонетизации (то есть перехода к опоре на звук, а не на смысл) письменности способен обнаружить целый ряд «шероховатостей», «нестыковок» и «странностей».

Если столь тесна и естественна связь письменности со звуками устной речи, то зачем и почему длительное время сохраняется различие между буквами алфавита и звуками, которые эти буквы отображают? Еще всего сто лет назад алфавит в русском языке читался как «аз, буки, веди, глагол, добро, есть…» и так далее. На протяжении многих столетий буква (то есть знак письменности), которая (по теории) должна была нести звучание, отображала на самом деле некоторое понятие!.. Причем отголоски данного факта прослеживаются во многих языках до сих пор. Например, в английском языке буква «R» сама по себе читается как удлиненное русское «а», но в слове имеет совершенно иное звучание: после согласных произносится как «р», а после гласных — вообще «исчезает», лишь изменяя звучание предыдущей гласной буквы. Где же здесь фонетическая привязка?..

А с упомянутым «исчезновением» букв вообще загадочная картина. В том же английском языке в слове «night» (и массе других подобных слов) при прочтении пропадает целых две буквы «g» и «h»!.. Французы же достаточно часто «глотают» гораздо больше букв — иногда слово в 6–8 букв произносится всего парой (!) звуков.

Обычно эти «странности» объясняют либо некоей «традицией», либо требованиями орфографии (что тоже по сути — своеобразная «традиция»).

Вполне, впрочем, понятно, «откуда здесь ноги растут». Если в условиях высокой изменчивости устного разговорного языка строго придерживаться фонетического базового принципа, то есть следовать девизу «как слышица, так и пишица», то очень быстро представители разных регионов (говорящие на схожих, но все-таки разных диалектах) просто перестанут понимать друг друга. А решая задачу коммуникации (то есть ухода от непонимания друг друга) путем соблюдения некоей «традиции» или правил орфографии, мы на самом деле идем на прямое нарушение принципа фонетического построения письма!..

Другой немаловажный момент. Обычно в качестве «доказательства несовершенства» другого подхода к построению письменности приводится большое количество знаков пиктографии и иероглифической письменности.

Казалось бы, действительно: попробуй-ка выучи все это!..

Однако есть здесь все-таки определенное «лукавство»…

Сколько времени мы учим алфавит?.. Ну, пару-тройку месяцев. Несомненно, это — гораздо быстрее, чем выучивание тысяч знаков иероглифики. Но чем мы занимаемся потом еще целый десяток лет?.. Учим грамматику, орфографию, синтаксис… Массу правил с кучей исключений… При этом очень часто эти «правила» и «исключения» не поддаются никакой разумной логике, и их приходится «тупо зазубривать»… Так чем это «легче» выучивания нескольких тысяч иероглифов со значительно более упрощенной грамматикой?.. И что мы выигрываем при явных потерях в решении задач коммуникации?!.

В качестве еще одного аргумента «прогрессивности» именно алфавитной письменности (построенной на фонетическом принципе) часто приводят некие «затруднения» пиктографии и иероглифической письменности, когда необходимо отобразить новое или абстрактное понятие. Но, во-первых, еще в Древнем Египте вполне справлялись с задачей отображения абстрактных понятий (которые даже выделяли в отдельную категорию). А во-вторых, ну и что с того, что я смогу по звучанию написать, например, слово «дескриптор»?!. Без помощи толкового словаря или иного «первоисточника», без уточнения смысла данного термина через другие более «простые» и известные слова я не смогу решить элементарную задачу коммуникации — донести содержание своей идеи даже до человека, говорящего на том же языке (за исключением лишь тех, кому смысловое наполнение данного термина уже известно).

(В данном случае из энциклопедического словаря можно узнать, что дескриптор — лексическая единица (слово, словосочетание) информационного-поискового языка, служащая для выражения основного смыслового содержания документов. Вот ирония судьбы — сначала хотел привести в пример другое слово, но открыл словарь для уточнения формулировки его содержания и на глаза попался именно «дескриптор».)

Весьма показательна в этом отношении многочисленная так называемая «специальная» литература, содержимое которой «неспециалист» зачастую вынужден в буквальном смысле слова переводить на более привычный язык — выполнять работу, которая требует порой отнюдь не меньше усилий, чем перевод с иностранного языка.

И наоборот, в пиктографической и иероглифической письменности введение в обиход нового символа уже вполне может сопровождаться пояснением смысла его содержания за счет использования каких-то уже более известных символов в качестве составных частей нового символа.