Сердце волка - Вольфганг Хольбайн

Но этих нескольких минут у него не было.

Один из наемников неторопливо обошел вокруг дивана и направил свое оружие на Роберта, чтобы заставить его прекратить истошно вопить — отныне и навсегда. Второй наемник вынул из автомата пустой магазин и вставил новый. Штефан почему-то вспомнил о Матте, и его даже порадовало, что того здесь не было.

Он все равно ничего не смог бы изменить. Просто стал бы еще одной жертвой озверевших русских.

Штефан попытался приподняться — и тут же почувствовал невыносимую боль в боку.

Раздался выстрел. Пуля не попала Роберту в лицо, а только чиркнула по его щеке, оставив после себя кровоточащий след. Наемник покачал головой и подошел к Роберту на шаг, чтобы наверняка не промахнуться.

И вдруг через разбитое окно в дом влетела огромная черная тень, которая тут же накинулась на одного из наемников и сбила его с ног.

Тот не успел даже вскрикнуть. Его тело еще не коснулось пола, а зубы падающего вместе с ним волка уже вцепились ему в горло и перекусили его. Штефан почувствовал запах свежей пульсирующей крови и предсмертную дрожь умирающего человека, и оба эти ощущения моментально восприняло таившееся глубоко в нем бестелесное существо. Волк внутри Штефана так и не пробудился, однако Штефан почувствовал, что если скрывающийся в нем и постепенно набирающий силу зверь еще раз проснется, то, наверное, навсегда.

А в комнате бушевал реальный и гораздо более решительный волк. Наемник, решивший прикончить Роберта, бросил свою беспомощную жертву и молниеносно направил оружие на зверя. Он, конечно же, не видел, что секунду назад произошло за его спиной, но интуиция воина просигнализировала ему о новой опасности и о том, что следовало немедленно повернуться к ней лицом.

Уайт с силой бросил в наемника свой пистолет. Тот угодил русскому в бедро, не причинив ему сколько-нибудь серьезного вреда, однако наемник, уже нажимавший на спусковой крючок, от неожиданности слегка дернулся, и выпущенная им из автомата короткая очередь не попала по волку, а лишь вспорола обшивку спинки дивана. В следующий миг волк уже прыгнул на наемника.

Тот от удара волчьих лап свалился на пол. Упав рядом с Робертом, он попытался развернуть свое оружие в сторону зверя, но тут же взвыл от боли: зубы волка впились ему в локоть. Штефан услышал, как затрещали кости, и ощутил захлестнувшую наемника волну боли и смертельного страха. Подгоняемый постепенно просыпающимися в нем звериными инстинктами, Штефан попытался приподняться, и на этот раз это ему удалось.

Однако волк не нуждался в чьей-либо помощи. Он не просто впился в руку наемника зубами, а откусил ее чуть ниже локтя — точно так, как он это сделал с рукой другого наемника во дворе больницы. Теперь зверь набросился на русского, скорее пытаясь не убить его, а обезвредить.

Крик наемника постепенно затих. Он был еще жив, но его лицо вдруг стало неподвижным, как у трупа, а взгляд широко раскрытых глаз был направлен куда-то в пустоту. Судьба, оставив русского после такого ужасного ранения живым, смилостивилась: теперь он был в шоковом состоянии и не ощущал никакой боли. По крайней мере, Штефану так показалось.

Волк, рыча, отступил чуть-чуть назад. Зверь не стал перегрызать горло своей жертве: он ведь был не на охоте, а просто защищал своих сородичей. Быстро и очень внимательно осмотрев комнату, волк медленно и без каких-либо внешних проявлений враждебности направился к Штефану. Глаза зверя, казавшиеся почти человеческими, посмотрели на Штефана так, что тот сразу же успокоился. Штефан понял, что Соня его простила. В конце концов, они были сородичами, что бы между ними ни происходило.

Дорн неожиданно вскрикнул, схватил здоровой рукой свой пистолет, упавший перед этим на пол, и прицелился в зверя. Штефан тут же попытался выбить оружие у него из руки, но он явно переоценил свои физические возможности: его удар ушел в пустоту и, потеряв равновесие, Штефан рухнул на пол. Он тут же встал на четвереньки, превозмогая острую боль в боку. За ту секунду, в течение которой он не смотрел на Дорна, ситуация кардинально изменилась. Дорн уже лежал на спине, а волчица сидела на его груди, угрожающе скаля зубы. Из ее рта на лицо Дорна капала кровь и слюна.

— Не двигайтесь! — крикнул Штефан. — Ради Бога, не двигайтесь!

Ему показалось, что Дорн даже не услышал его слов. Полицейский в упор смотрел на волчицу, и в его глазах Штефан заметил такой блеск, какой бывает в глазах у сумасшедших. Дорн и без окриков Штефана в этот момент был, похоже, не в состоянии пошевелиться.

Штефан привстал и, не сходя с места, взмахнул рукой, чтобы привлечь внимание волчицы.

— Нет! — сказал он. — Не убивай его! Он тут совсем ни при чем!

Волчица подняла голову и посмотрела на Штефана. Он заметил, что в ней происходит напряженная борьба — борьба между древними инстинктами и чем-то таким, что, возможно, не совсем соответствовало человеческому сознанию, но было сродни ему. Штефан не знал, понимает ли Соня в этом обличье его слова, или же они звучат для нее примерно так же, как волчье рычание для него.

Впрочем, слова уже все равно не имели никакого значения.

Через несколько секунд, показавшихся Штефану целой вечностью, волчица опустила голову, осторожно коснулась зубами шеи Дорна и слегка надкусила его кожу.

Этот укус был очень слабым — в результате на коже проступила одна-единственная капелька крови. Затем волчица выпрямилась, сделала шаг назад и одним мощным прыжком выскочила в окно.

Где-то вдалеке раздавалось постепенно приближающееся завывание сирены, однако в доме стояла жуткая тишина. Никто не двигался. Хрипы, издаваемые раненым наемником, стихли, и даже Роберт перестал вопить. «Затишье после бури», — подумал Штефан. Оно было не таким жутким и полным скрытой угрозы, как перед бурей, но в нем чувствовался ужас от осознания того, что здесь только что произошло.

Штефан сконцентрировал свое восприятие на втором этаже. Там тоже царила тишина, но какая-то пугающая. Штефан подполз на четвереньках к Дорну и помог ему приподняться.

— Все в порядке? — спросил он.

Дорн в ответ машинально кивнул и потрогал пальцами здоровой руки свое горло. Когда он увидел на них размазавшуюся ярко-красную кровь, на его лице появилось выражение необычайного удивления.

— Что… что это было? — пробормотал он.

— Вы верите в оборотней? — спросил Штефан и горько засмеялся. — Если нет, то сейчас как раз подходящий момент для того, чтобы начать в них верить.

Дорн пристально посмотрел на Штефана. Его лицо выражало теперь не удивление, а что-то совсем другое. Быть может, он сейчас балансировал на грани безумия. Но затем в нем, по-видимому, сработал защитный механизм, и его взгляд стал таким, как всегда.

— Со мной все в порядке, — сказал он.

Очевидно вспомнив о своей простреленной руке, Дорн добавил:

— Во всяком случае, я еще жив.

— Чтобы и дальше оставаться в живых, вам обоим лучше пригнуть головы, — раздался голос Уайта с другой стороны комнаты. Он говорил с большим трудом, буквально выдавливая из себя каждое слово. Было, впрочем, даже удивительно, как это удар русского не размозжил ему гортань. — Еще не все закончилось.