В присутствии врага - Элизабет Джордж

Решительным, не терпящим глупых отговорок тоном, Питер Огилви сказал:

— Родни говорит, что сегодня днем ты был в Ярде вместе с Ив Боуэн. Ты собираешься опубликовать этот материал или пусть «Глобус» его забирает? Или, возможно, «Сан»?

— Мне нечего сказать.

— Родни заявляет, что ты по уши увяз в деле Боуэн, хотя уши — не та часть тела, которой ты во всем этом увяз. Он предполагает, что ты с самого начала все знал. И это заставляет меня заключить, что у тебя на первом месте отнюдь не «Осведомитель».

— Похитили моего сына. Вполне возможно, что он убит. Если вы полагаете, что в такое время мне следует думать о газете…

— Исчезновение твоего сына — несчастный случай, Деннис. Но он был на месте, когда вылезла история Боуэн. От нас ты ее скрыл. Не отрицай этого. Родни за тобой следил. Он видел, как ты встречался с Боуэн. Последнее время, а особенно со смерти дочери Боуэн, он пашет за двоих.

— И постарался довести это до вашего сведения, — сказал Лаксфорд.

— Я даю тебе возможность объясниться, — заметил Огилви. — Я ввел тебя в совет для того, чтобы ты поднял «Осведомитель» так, как поднял «Глобус». Если ты гарантируешь, что материал в завтрашнем выпуске в полной мере просветит общественность — я имею в виду, в самой полной мере, Деннис, — тогда мы оставим тебя на этом посту еще, самое малое, на полгода. Если ты не можешь дать мне таких гарантий, тогда я вынужден заявить, что настало время нам расстаться.

— Моего сына похитили, — повторил Лаксфорд. — Вы не поняли?

— Тем более сильный материал для первой полосы, — сказал Огилви. — Каков твой ответ?

— Мой ответ? — Лаксфорд посмотрел на жену, сидевшую на краю шезлонга в эркере их спальни. Она по-прежнему держала пижамную курточку Лео, аккуратно складывая ее в квадрат у себя на коленях. Ему захотелось подойти к Фионе. — Я выхожу из игры, Питер, — сказал он.

— Что это значит?

— Родни с самого первого дня хотел занять мое место. Отдайте его ему. Он его заслуживает.

— Ты шутишь.

— Я никогда не был более серьезен.

Он повесил трубку и подошел к жене. Осторожно раздел ее и уложил в постель, сам лег рядом. Они лежали, наблюдая, как медленно перемещается по потолку лунная дорожка.

Когда три часа спустя зазвонил телефон, Лаксфорд с тяжелым сердцем решил было не отвечать. Но все же, следуя предписаниям полиции, на четвертом звонке снял трубку.

— Мистер Лаксфорд? — Мужской голос звучал мягко, в нем слышались мелодичные интонации выходца из Вест-Индии, выросшего в Южном Лондоне. Мужчина представился констеблем Нкатой и добавил: «Отдел уголовного розыска Скотленд-Ярда», как будто Лаксфорд мог забыть его за время, прошедшее после их последней встречи. — Ваш сын у нас, мистер Лаксфорд. Все в порядке. Он цел.

Лаксфорд смог только спросить:

— Где?

Нката ответил, что в полицейском участке Амсфорда. Он принялся объяснять, как и кто его нашел, почему его похитили, где держали. И закончил, продиктовав Лаксфорду адрес участка и дав краткие указания, как до него добраться. Только эти указания Лаксфорд и держал в голове, пока они с Фионой мчались в ночи.

В Суиндоне они свернули с шоссе и поехали на Мальборо. Тридцать миль до Амсфорда протянулись, как шестьдесят — как сто шестьдесят, — и тут Фиона наконец заговорила:

— Я заключила с Богом сделку.

Лаксфорд глянул на нее. Фары встречного грузовика осветили ее лицо. Она продолжала:

— Я сказала Ему, что если Он вернет мне Лео, я уйду от тебя, Деннис, потому что не вижу иного способа тебя вразумить, Деннис.

— Вразумить? — переспросил он.

— Я не представляю, как я смогу покинуть тебя.

— Фи…

— Но я от тебя уйду. Мы с Лео уйдем. Если ты не откажешься от мысли о Беверстоке.

— По-моему, я со всей определенностью дал понять, что Лео может туда не поступать. Я думал, тебе это стало ясно из моих слов. Я знаю, я не сказал этого прямо, но решил, что ты и так сообразила — я не собираюсь посылать его туда после случившегося.

— А когда ужас «случившегося» — как ты это называешь — рассеется? Как только Лео снова начнет тебя раздражать? Как только он начнет подпрыгивать вместо того, чтобы шагать? Как только слишком красиво запоет? Как только попросит отвести его в день рождения на балет, а не на футбольный или крикетный матч? Что будет, когда ты снова посчитаешь, что ему требуется небольшая закалка?

— Клянусь, что буду держать язык за зубами. Этого достаточно, Фиона?

— Конечно, недостаточно. Я буду знать, о чем ты думаешь.

— О чем я думаю, не важно, — сказал Лаксфорд. — Я научусь принимать его таким, какой он есть. — Он снова глянул на жену. Выражение ее лица было неумолимым. Он понял, что Фиона не блефует, и сказал: — Я его люблю. Несмотря на все мои ошибки, я его люблю.

— Таким, какой он есть, или таким, каким ты хочешь его видеть?

— Каждый отец мечтает.

— Мечты отца не должны превращаться в кошмары его сына.

— Мне нужно понять его, — сказал Лаксфорд. — И я его пойму. Дай мне попытаться. Я пойму.

Добравшись до окраины Амсфорда, они последовали указаниям констебля Нкаты и остановились на стоянке рядом с патрульной машиной.

Внутри участка кипела бурная деятельность, характерная для разгара рабочего дня, но никак не для глубокой ночи. По коридорам сновали констебли в форме. Мужчина в костюме-тройке, с «дипломатом», назвавшийся Джеральдом Соуфортом, эсквайром, адвокатом, требовал свидания со своим клиентом. Страшно бледная женщина шла мимо стойки дежурного, тяжело опираясь на руку лысеющего мужчины, который похлопывал ее по руке и говорил:

— Давай-ка я отвезу тебя домой, ягодка.

Группа санитаров отвечала на вопросы полицейского в штатском. Одинокий репортер сердито расспрашивал дежурного сержанта.

Через голову журналиста Лаксфорд громко произнес:

— Деннис Лаксфорд. Я…

Женщина, шедшая мимо стойки дежурного, стала прижиматься к своему спутнику, запричитала:

— Не бросай меня, Сэмми. Скажи, что ты меня не бросишь!

— Никогда, — с жаром ответил Сэмми. — Вот увидишь. — Он позволил ей спрятать лицо у себя на груди, когда они проходили мимо Лаксфорда и Фионы, и пара покинула участок.

— Я приехал за своим сыном, — объяснил Лаксфорд сержанту.

Тот кивнул и снял трубку, нажал три кнопки, коротко доложил, дал отбой. Не прошло и минуты, как дверь рядом со стойкой дежурного открылась. Кто-то окликнул Лаксфорда по имени, он взял жену за руку, и вместе они вошли в коридор, тянувшийся через все здание.

— Сюда, — сказала женщина-констебль. Подвела их к двери, которую открыла перед ними.