Канализация, Газ & Электричество - Мэтт Рафф

Под куполом танк развернулся туда, откуда приехал. Еще два осколочно-фугасных снаряда и несколько очередей из спаренного пулемета убрали снайперов со стен ущелья. Трех-снарядным залпом танк подорвал свод Ворот Родного Языка, так что въезд оказался засыпан. На площади выли полицейские сирены, а сверху доносился рокот вертолета ФБР: прилетел спецагент Эрнест Г. Фогельзанг, получивший сообщение, что «Вавилон» захвачен африканскими террористами.

И в Вавилонской Башне действительно были террористы: теперь уже — даже не один вид.

— Всем наружу! — крикнул Максвелл, открывая верхний люк. Когда он встал на орудийную башню, к нему порхнул Электроколибри и опустился на сжатую в кулак руку. При виде птички Максвелла охватила безмерная печаль — он осторожно погладил существо пальцем, приговаривая: — Все хорошо. Мы потом все починим, все будет хорошо.

Морские пехотинцы из уцелевших «феррари» образовали у броневика «Бринкс» почетный караул. Бронированные двери открылись, и оттуда вынесли сокровище — священный кибернетический артефакт, который Максвелл называл Ковчегом Глаза. Он представлял собой прочную раму для переноски тяжестей на спине, к которой привинтили компоненты разобранного «Крэя» Джоан, а также два блока мощных батарей. Конструкция была укутана пуленепробиваемой тканью и обложена пластинами кевлара.

Почетный караул поднес Ковчег к танку. Максвелл подтолкнул Колибри в воздух, спустился за Ковчегом; накинул на плечи лямки и застегнул пояс.

— К лифтам, — сказал он.

Кёртис Дули рысью побежал к лифтам и нажал стрелку вверх. Она зажглась и погасла.

— Проблемы, командир, — доложил он.

— Сержант Йип! — рявкнул Максвелл. Над кнопками располагалась панель; Шивон Йип сорвала ее рывком Электроруки. Максвелл размотал крепившийся сбоку Ковчега кабель и подключил к коробочке с разъемами. Открылось два лифта.

— Делимся на две группы, — приказал Максвелл. — Йип, Дули, Эймс, Нимиц, Монах, Сантос, Бойчук и Гуревич со мной. — Он посмотрел на Клэйтона Брайса, который по-прежнему стоял на орудийной башне, моргая, словно сова, вынесенная на дневной свет. — И ты, боец.

Благодаря уколу, который ему сделал Нимиц, опухоль на языке спала, так что Клэйтон говорил уже почти нормально.

— Что происходит? — спросил он. — Что творится? — Но ему никто не отвечал. Морпехи грузились в лифт; прислушавшись, какая суматоха стоит на площади — многочисленные голоса выкрикивали через мегафоны всякие угрозы, — Клэйтон решил пойти с ними.

Под танком что-то шевельнулось. То был Пауэлл-617, вернее, то, что от него осталось после того, как он, зацепившись за шасси «Бьюкенена», доехал сюда из Бауэри. Когда лифты закрылись, Пауэлл вытянул руку, сжал ее и приветственно потряс кулаком.

— Р-ребята, я с вами! — сообщил он.

И•ро•ни•я, сущ., ж. р. 1) отрицание или осмеяние, притворно облекаемые в форму согласия или одобрения; 2) стилистическая фигура: выражение насмешки или лукавства посредством иносказания, когда слово или высказывание обретает в контексте речи смысл, противоположный буквальному значению или отрицающий его; 3) вид комического, когда смешное скрывается под маской серьезного (в противоположность юмору) и таит в себе чувство превосходства или скептицизма. (От греч. eironeia — притворство.)

«Словарь американского наследия»[316]

КАПИТАЛИЗМ

В половине седьмого, после того как разошлись последние работники, Ванна Доминго зашла в кабинет Гарри отдать кое-какие бумаги. Гарри сидел за столом и собирал трехмерную головоломку — памятник четырем президентам на горе Рашмор[317].

— Вы еще тут? — спросила Ванна, не удивившись. Рабочий график Гарри менялся непредсказуемо, в зависимости от настроения.

Он, прищурившись, посмотрел на резной нос, пытаясь определить, чей он — Линкольна или Джефферсона.

— Жду звонка Джоан, — объяснил он.

— А. — На лицо Ванны набежали тучи. — И я вообще-то жду звонка — друзья должны рассказать, как порыбачили. — Она положила принесенную стопку на край стола-мастодонта и уже было повернулась к выходу, но остановилась и начала:

— Гарри, разрешите вас кое о чем спросить.

— Хм-м?

— Мне стоит беспокоиться из-за того, что вы на этой неделе несколько раз общались с Файн?

— Беспокоиться? — Он отложил нос Линкольна-Джефферсона. — Ты о чем?

— Я вам жизнью обязана, — сказала Ванна, не глядя на Гарри. — По крайней мере — всем хорошим в ней. И если вы хотите, чтобы я подала в отставку, я уйду. Но…

— В отставку? — Гант рассмеялся. — Да ради бога… Ванна, к чему это харакири?

— Я не шучу!

— Я понимаю, что не шутишь. — Гарри улыбался и говорил мягко. — Но Джоан не вернется, по крайней мере — на работу. А даже если бы и вернулась — ты слишком ценный сотрудник, чтобы тебя просто выставить за дверь, понятно? Работай, сколько тебе хочется.

— Хорошо. — Ванна осмотрительно кивнула, после чего осмелилась посмотреть ему в глаза и спросить: — Точно?

— Совершенно. Ванна, тебе действительно не стоит так волноваться. Здесь с тобой ничего плохого не случится. — Он посмотрел на часы. — Так во сколько, ты говорила, Джоан должна перезвонить?

— Я говорила?

— В полседьмого, правильно?

— Гарри, я ничего об этом не знаю.

— Да знаешь, разумеется. Не помнишь, что ли? Днем ты позвонила из Лаборатории мультимедии и передала, что звонила Джоан, и…

— Нет. — Ванна покачала головой. — Я не ездила сегодня в Мультимедию. И я бы не… то есть я не… не передавала сообщений от Файн.

— А похоже было на тебя, — сказал Гант. — Кто еще станет мне сообщения передавать?

— Можете называть меня Роем.

Он стоял в дверном проеме: белый мужчина в безупречном сером костюме, с зализанными назад черными волосами, голубыми глазами, шрамом на выступающем носу и хищной улыбкой; рядом стоял Электронегр-карлик в форме цирюльника. У малыша в руках был пистолет-пулемет Томпсона, который напоминал скорее театральный реквизит, чем оружие.

— М-м-можете н-н-называть м-м-меня… М-м-меня з-з-зовут… М-м-мои п-п-партнеры н-н-называют м-м-меня… Не делайте резких движений!