Жестокий век - Исай Калашников

– Хан Тэмуджин, твой анда Джамуха и Ван-хан ушли.

Боорчу замер с открытым в зевоте ртом, из его груди вырвалось восклицание, как у человека, на которого внезапно плеснули холодную воду.

– Куда ушли Джамуха и Ван-хан? – спросил Тэмуджин.

– Должно быть, в свои нутуги.

– Как в свои нутуги? Ты что, набрался архи?

– Ушли, хан Тэмуджин. Мы остались одни. Я сам все проверил…

– Несешь какую-то глупость… – Он не верил Мухали, но руки сами собой натянули гутулы, набросили на плечи халат. – Взгреть тебя надо.

Он вышел из юрты. Холод охватил согретое постелью тело. Плотнее запахнул халат, вгляделся в ту сторону, где стояли Ван-хан и Джамуха. Там мирно мерцали огни.

– Мухали, ты что, ослеп, не видишь огней?

– Огни-то горят, но у огней никого нет.

И все равно он не верил, не мог поверить, однако холодок тревоги проник в грудь.

– Коня!

Вскочив в седло, помчался к огням. Конечно, подле них никого не было – ни одной живой души! Струился дымок, взлетали и гасли искры, взблескивали падающие снежинки. Что-то жутковатое было во всем этом.

Услышав стук копыт, он вздрогнул. Из темноты вынырнули Субэдэй-багатур и Мухали.

– Не понимаю, – сказал он, и губы задрожали от обиды. – Чтобы уйти от волчьей стаи, ей бросают паршивую овцу. Но разве я паршивая овца?

– Хан Тэмуджин, времени до рассвета осталось немного. Надо уходить, – сказал Мухали.

– Да, надо уходить… Субэдэй-багатур, поезжай по следу, посмотри, куда они пошли. А ты, Мухали, поднимай людей.

Он шагом вернулся к своему стану. Воины уже разобрали его юрту, сворачивали войлок. У огня толпились нойоны, тихо, словно опасаясь, что их услышат найманы, разговаривали.

– Чего ждете? – угрюмо спросил он. – Когда проснется Коксу-Сабрак? Все – к своим воинам! Джарчи и Хулдар, вы пойдете последними, и пусть ваши глаза будут на затылке. Сборы без шума. Джэлмэ, проследи. Руби на месте всякого, кто разинет рот.

Он все яснее осознавал грозную опасность, нежданно нависшую над его войском… Коксу-Сабрак, надо думать, бросится в погоню и рано шли поздно настигнет. Сил у найманов достаточно, чтобы свернуть ему шею. Потом настанет черед и Ван-хана – неужели это не понятно старому глупцу? И о чем он только думал!

Прискакал Субэдэй-багатур.

– По их следу я доехал до речки. Они направились прямиком в кочевья кэрэитов. Мы пойдем за ними?

– За ними ходить нечего, – сказал Боорчу. – Коксу-Сабрак нагонит нас, мы будем драться, а они без спеха уйдут дальше. Для того и бросили нас.

В темноте строились воины, тихо, без обычных разговоров, лишь сопели кони да изредка звякали стремена.

– За Ван-ханом не пойдем, – сказал Тэмуджин. – Но мы не знаем, за кем увяжется Коксу-Сабрак.

К ним подъехал шаман Теб-тэнгри.

– Хан Тэмуджин, я могу отправиться к найманам. Попробуем договориться с Коксу-Сабраком.

– Нет, – после короткого раздумья ответил он. – Мы потеряем время. На рассвете Коксу-Сабрак поймет, в чем дело, и мы окажемся в его руках. Надо думать о другом – как уйти.

– Хан Тэмуджин, я, кажется, знаю, как можно уйти, не оставив следов.

Субэдэй-багатур наклонился к нему через луку седла, заговорил тише:

– По следу Ван-хана мы дойдем до речки. Но переправляться не станем, двинемся вниз по течению. Вода скроет следы.

В темноте белела степь, припорошенная снегом, на ней темнела широкая полоса – след, оставленный войском Ван-хана и Джамухи. По нему Тэмуджин привел воинов на берег речки, велел остановиться, сам спустился к черной лоснящейся воде. Конь нехотя ступил в реку, под его копытами захрустели донные камешки, всплеснулись, забулькали быстрые струи. Что ж, можно попробовать уйти так.

– Позовите Мухали.

– Мухали! Мухали! – понеслось по рядам воинов.

– Я тут, хан Тэмуджин! – Его лошадь с ходу бросилась в воду, обдав Тэмуджина холодными брызгами.

– Бери десяток воинов и скрытно следи за найманами. Понял? Джэлмэ, Субэдэй-багатур, скажите всем: кто вылезет из воды, будет утоплен.

Снег пошел гуще, и это радовало Тэмуджина. К утру следы, оставленные на берегу его воинами, станут неотличимы от следов войска Ван-хана.

Коксу-Сабрак ни о чем не догадается. Молодец, Субэдэй-багатур, умно придумал.

Всю реку, от берега до берега, заполнили воины. Живой поток катился вместе с водой. Прорываясь меж лошадиных ног, река глухо ворчала.

Медленно занимался рассвет. Обозначились берега с редкими кустами тальника, клочьями желтой травы, свисающими к воде. На счастье, река была без глубоких ям и омутов, на перекатах вода едва скрывала бабки коней, но от брызг были мокрыми и люди, и лошади. По спине Тэмуджина беспрерывно стучали тяжелые капли, халат промок насквозь. По телу пробегала неудержимая дрожь, ноги тянула судорога. Рядом ехали Боорчу и Теб-тэнгри.

Шаман с головой укрылся овчинным одеялом, брызги скатывались по длинной шерсти. Шаман, должно быть, не вымок и не замерз. А Боорчу посинел, сгорбился. Он пробовал засунуть мокрые руки за пазуху, но скрюченные пальцы цеплялись за отвороты халата.

– Замерз, друг Боорчу?

– Немножко. Снаружи. А внутри жарко. От благодарности Ван-хану.

Заворочался в седле шаман, выглянул из-под одеяла, как филин из дупла, мрачно предрек:

– Еще и не то будет. Нашли на кого надеяться!

Прискакал первый вестник от Мухали. Он донес: Коксу-Сабрак переправился через реку и устремился за Ван-ханом. Тэмуджин направил коня на берег. Мокрые, продрогшие воины, выскакивая из воды, спешивались, собирали тальниковые палки и разводили огни. Для Тэмуджина поставили юрту, нашли сухое одеяло. Он сбросил с себя мокрую одежду, завернулся в одеяло и, пригревшись, крепко заснул. И опять, как ночью, его разбудил Мухали.

– Найманы догнали Ван-хана и Джамуху.

– Уже?!

– Надеясь на нас, они не торопились. Хан и Джамуха разбиты. Коксу-Сабрак полонил много воинов и продолжает преследование. Он вошел в кочевья кэрэитов и ограбил два куреня.

Тэмуджин оделся в заботливо высушенную нукерами одежду, вышел из юрты. И очень удивился – солнце село, на проясневшем небе зажглись первые звезды. Долго же он спал… По всему берегу горели огни, возле них отдыхали воины. У огня возле его юрты спали Джэлмэ, Боорчу и шаман. Он растолкал их, велел Джэлмэ собрать всех нойонов.

Известие о поражении Ван-хана все встретили с радостью.

– Так ему и надо! – с мстительной злобой сказал Алтан.