Нецензурные заметки Евгения Сивкова о российском консалтинге - Евгений Сивков

Одним только взглядом эта бизнес-леди может ломать людские судьбы. Подчинённые дрожат от страха, когда она идёт по коридору со своей свитой. Красота, в которой чувствуется опасность, скрытая сила, таящая угрозу. Галина Заварзина – королева финансовых комбинаций, блестящий аналитик, великолепный тактик и тонкий стратег. При этом она привлекательная, ухоженная, элегантная. Не удивительно, что с ней пытаются познакомиться политики, а сам президент присылает огромный букет цветов на каждый день рождения. Успешная женщина? Успех безусловный, даже по самому большому гамбургскому счёту. Но женственность оказалась несовместима с таким высоким положением в мире бизнеса.

Семейные ценности, любовь, материнство – не её стезя. Когда-то, в прошлой жизни, был муж, кажется… Теперь из памяти ускользает даже его лицо. Какие-то близкие отношения, пустые разговоры, бытовые проблемы, флирт, глупые прелюдии, секс, наконец, – на всё это нужно время, которого катастрофически не хватает. А смысл? Да ни какого! Даже желания уже не осталось заниматься подобной ерундой. Когда живёшь в таком ритме, нельзя позволять себе быть женщиной – слабым и капризным созданием. Кто оценит женские прелести? Равные тебе по статусу, партнёры, конкуренты? Не смешите. Стоит только довериться, ослабить защиту – сожрут и глазом не моргнут. Стремление доминировать над самкой в природе каждого самца. Чтобы играть на их поле и не быть съеденной, женщине приходится быть жёстче мужчины.

Психология, скажете вы. А как быть с физиологическими потребностями? Завистницы шепчут за спиной: «Гюрза платит своему массажисту бешеные деньги, он настоящий профи… У змеюки новый фитнес-тренер – просто красавчик!» Не ваше дело, курицы. Значит, оно того стоит, работать над роскошным телом неприступной банкирши. Не переживайте, свои гонорары высококлассные специалисты отрабатывают по полной программе. Конфиденциальность нынче в цене. О том, какие именно услуги они оказывают за плотно закрытыми дверями тренажерного зала и массажного салона, ни один из них не признается даже под дулом пистолета. Выгодная сделка для обеих сторон. Проблемы не нужны никому. Поэтому всё в норме, и всё под контролем.

Бумажный самолётик из листа бумаги для принтера спикировал в люк её лимузина, когда Галина Заварзина тащилась по чудовищным московским пробкам на важную встречу с зарубежными партнёрами. В кожано-хромированном салоне элитного автомобиля он казался странным и нелепым предметом, будто попал сюда из другого измерения, материализовался из ниоткуда и с тихим шорохом приземлился прямо на экран рабочего планшета. Бизнес-леди сбилась с мысли, стройные колонки цифр, чёткие графики и диаграммы в её голове мгновенно рассыпались, превратились в нагромождение непонятных знаков, ничего не значащих символов. Банкирша вздрогнула. Что это? Зажмурилась и снова открыла глаза. Машинально взяла самолётик в руки и стала внимательно рассматривать. На бумаге каким-то нестандартным шрифтом напечатан текст. Интересно. Развернула, начала читать…

Вы знаете, что такое эффект бабочки? Теория хаоса гласит: иногда достаточно лёгкого взмаха крыльев хрупкого насекомого, чтобы создать бесконечно малые изменения в воздухе, но потом из-за этого в определённом месте и в определённое время начнётся настоящее торнадо. Именно этот, казалось бы, самый обыкновенный лист бумаги вызвал целую бурю в сознании Галины Юрьевны. Вихрь неконтролируемых эмоций подхватил, поднял её выше неба и с размаху бросил вниз. Стало трудно дышать, защемило сердце, похолодели руки… Стальной стержень внутри, который она так тщательно закаляла все эти годы, вдруг пошатнулся, поплыл и внезапно испарился совсем. Гюрзы больше нет. На заднем сидении лимузина сидит, хлюпает носом и вытирает слёзы совершенно сбитая с толку женщина, девушка, девочка. Теперь её зовут Галочка, Галчонок.

Боже мой, неужели я могла так долго жить в этом жутком серпентарии, ядовитом гадюшнике… Как страшно нестись сломя голову, бежать по замкнутому кругу, если впереди – только одиночество, пустота и холод. Стоп! Разворачиваемся! Что значит, тут нельзя? Да пошли все к чёрту. Вы понимаете, там похожая на меня девочка умирает. А может быть, это я и есть. Это я умираю, слышите! Девочке срочно нужна моя помощь. Меня спасать нужно, меня!

Быстрее! Где тут больница поблизости?

Придурки, а навигатор вам зачем? Онкологический центр? Да, туда, гони быстрее!

Водитель и охрана ничего не понимают. Похоже, их шефиня совсем с катушек съехала. Но спорить с ней – себе дороже. Перед зданием онкологического центра меланхоличного вида тётка метёт дорожки, методично собирая в кучи множество бумажных самолётиков. Откуда? Во-о-о-н там, на четвёртом этаже видите окно? Барышня одна, уж который день их оттуда запускает, врачи говорят, не жилец, поэтому никто и не ругается, что мусорит. Жалко её, молоденькая совсем, симпатичная такая…

Бегите дамочка, бегите, может, ещё успеете девчонку чем-нибудь порадовать, словом добрым поддержать…

Вы к кому? Девушка с четвёртого этажа, которая самолётики запускает. Нет, не родственница, но мне очень надо её увидеть.

Это мой самый близкий на свете человек. Ну, какие вам нужны документы? Хотите, чек на миллион выпишу? Я не шучу. Да бог с вами, женщина. А в самом деле, какая теперь разница? Вы знаете, в каком она состоянии? Не надо документов, так поднимайтесь, халат только накиньте, палата четыреста восемь. И вы, молодые люди, тоже возьмите халаты, у нас тут всё-таки лечебное учреждение. Кто это? Та самая? Ничего себе! А кем она нашей пациентке приходится? Ладно, идите, я понимаю, вы на службе.

Бежала, нет, неслась, перепрыгивая через ступеньки. Второй, третий, четвёртый, направо по коридору, дверь в четыреста восьмую открыта. Девочка, милая, я даже не знаю, как тебя зовут, держись, моя хорошая, я теперь с тобой, я помогу тебе, мы вместе…

Опоздала, первый раз в жизни опоздала. Санитары с безучастными лицами выкатывают из палаты накрытую простынёй каталку. Умерла, только что. Как же так? Не успела! Банкирша закрыла лицо руками, прислонилась к стене, бессильно сползла вниз, сотрясаясь от безутешных рыданий. Смерть так жестока, и человек над ней не властен. Столько лет не плакала, а тут слёзы хлынули рекой. На подкашивающихся ногах она зашла в опустевшую палату, захлопнув дверь перед носом охранника и водителя. Смятая постель, плюшевый медвежонок на подушке, на подоконнике стопка напечатанных листов, десяток бумажных самолётиков. Сквозняк из открытой настежь форточки подхватил их и сдул небрежно, некоторые спикировали на пол, другие – на тумбочку, на кровать.

В течение двух с половиной часов было слышно во всех коридорах больницы громкие рыдания. Всё, что было загнано так глубоко, вырвалось, заревело, завыло, заголосило от горя и безысходности. Никто не посмел прервать этот поток отчаянья, пока он не иссяк, не затих, не превратился в ручеёк скорби, текущий в тёмный омут покоя. Но не покорность злому року была на дне этого омута, а холодная решимость изменить свою жизнь так, чтобы смерть никогда не сумела застать врасплох. Какой бы срок не был отмерен судьбой, нужно успеть всё, что по-настоящему важно».