Ведьмак из Большого Киева (сборник) - Владимир Васильев

— В номере. Как стемнеет.

— Годится. Удачи, Геральт.

— И тебе.

До правления было минут десять ходу. Комбинат продолжал жить размеренной жизнью большой технологической территории — где-то что-то отрывисто громыхало, утробно клокотали скрубберы и бассейны-отстойники, равномерно шумел трубопровод, лязгал вдали металл, а у работающих на погрузке кранов зычно перекликались крановщики и стропальщики. Со стороны и не скажешь, что в округе творится что-то неладное. Но все же в воздухе висела тревога — едкая и приторная, как распыленный в помещении перечный газ. Живые остро чувствуют эту тревогу и стараются по возможности убраться из зараженных страхом кварталов города. Но тут комбинат, куда с него денутся постоянные обитатели? Куда денется клан? Куда могут уйти вольные живые, многие из которых родились здесь же? Любой завод, фабрика, база, любая обнесенная забором территория — это уже не просто городские кварталы, где может беспрепятственно гулять всякий, кому вздумается. Это организованная и самодостаточная ячейка в составе мегаполиса, крупица многоэтажной техногенной россыпи на теле старушки-Земли.

Геральт не завидовал комбинатским. С одной стороны, потому, что они за долгую жизнь, кроме родимых цехов, ангаров да скрубберов, могут больше ничего и не повидать. С другой — потому что они сами никак не в состоянии повлиять на текущую ситуацию. Обычные горожане — клан, вольные, приезжие — обречены под ситуацию подстраиваться. А ведьмаки привыкли менять ее в нужную сторону. Горожанам это казалось свободой и служило еще одним поводом для неприязни к ведьмакам. И лишь ведьмаки понимали, насколько они сами, в сущности, несвободны. Несвободны от них, от обитателей города, который призваны защищать. Несвободны от долга и несвободны от слов и обещаний, которые вынуждены иногда давать.

И выполнять.

— Геральт?

Голос был удивленный и смутно знакомый.

Ведьмак замедлил шаг, потом и вовсе остановился.

В отнорке ведущей к правлению аллеи стоял живой. Он скрывался в тени, так что лицо трудно было рассмотреть, но Геральт сразу узнал его.

— Здравствуй, Геральт! Ты меня должен помнить по Виннице, тогда я звался Лёха Лимон!

Живой сделал несколько шагов и покинул отнорок, выйдя на аллею.

— Ты тогда заплатил за меня бандитам, Геральт… Я должен поблагодарить тебя.

Лимон и впрямь изменился. Тогда, в Виннице, это был жалкий и задерганный нюня. Геральта он называл на «вы» и впечатление производил неприятное, чтобы не сказать отталкивающее. Теперь перед Геральтом стоял вполне уверенный в себе и окружающем мире мужчина лет примерно тридцати, с внимательным и цепким взглядом и развернутыми плечами.

— Спасибо, Геральт, и не только за деньги. Ты помог мне измениться. Лёхи Лимона давно нет, есть Алексей Лиман, служащий Южного химкомбината и акционер нескольких дочерних предприятий. Правда, мой пай пока невелик, но клан со мной все равно считается.

Геральт молча взирал на Лимона-Лимана. Прежнего Лимона это затянувшееся молчание неминуемо заставило бы занервничать, засуетиться. Нынешний Лиман спокойно полез во внутренний карман делового костюма, вынул пухлый продолговатый конверт и протянул ведьмаку.

— Ты заплатил за меня Гансу двадцать три тысячи. Здесь двадцать пять. Возьми. И еще раз спасибо.

— Я не знаю никакого Ганса и никому ничего не платил, — сказал Геральт сухо. — Вы ошиблись, любезнейший.

Лимон выдержал долгий взгляд в упор. Он так и стоял с конвертом в протянутой руке.

— Я понимаю. Безжалостность и отстраненность — часть ведьмачьего имиджа. — Лиман опустил руку с конвертом, но прятать его не стал. — Честно говоря, я ожидал чего-то подобного. Давай будем выше всех этих нелепых условностей, Геральт. Я не люблю долги и с некоторых пор привык отдавать их при первой возможности. Возьми деньги, и я больше не стану тебе докучать. Если хочешь, даже здороваться впредь не буду.

— Вы ошиблись, — повторил Геральт спокойно. — Всего доброго.

Ведьмак повернулся и быстро пошел по аллее в сторону правления. Сначала ему показалось, что Лиман бросился следом, однако лишь показалось — тот остался на месте, только задумчиво глядел вслед удаляющемуся Геральту.

«Шахнуш тодд! — подумал Геральт. — В прошлый раз он обращался ко мне на „вы“, а я бросал ему пренебрежительное — да, да, пренебрежительное, чего уж там! — „ты“. Сегодня все наоборот. Он действительно изменился…»

Проснулся Геральт рано и в паршивом настроении. Виной тому, скорее всего, был вчерашний визит на директорский этаж, где ему вежливо, но не скрывая неприязни, объяснили: на комбинатский метанол покушались неоднократно, но до нынешнего случая безуспешно; все более ранние поползновения на склады клан пресекал своими силами. Нынешний случай стоял особняком, поскольку служба безопасности комбината не сумела отыскать ни самих воров, ни даже их следы.

Неприязнь верхушки клана Геральт вполне понимал: время идет, а ведьмаки без толку шляются по территории комбината да пристают ко всем с дурацкими расспросами вместо того чтобы лезть в воду и выяснять — что же так напугало вышколенные херсонские баржи. И никому не объяснишь, что под водой ведьмаки вчера просидели часов шесть кряду и пользы это принесло заметно меньше, чем некоторые расспросы.

Звонил и непосредственный заказчик, орк Шак Тарум. Интересовался результатами. «Разбираемся», — не вдаваясь в подробности, ответил ему Геральт.

Весемир, как ни странно, не звонил. Надеялся, видно, что ведьмаки позвонят ему сами, как только уяснят суть проблемы.

В общем, получалось так, что сегодня с утра пораньше ведьмакам предстояло снова лезть в воду и шастать около пролива, соединяющего лиман и море.

Геральт постучал в стену Ламберту и ушел умываться.

В меру сил взбодрившись, ведьмаки наскоро позавтракали и переправились через пролив, к маяку. Тут ждал небольшой сюрприз: оказывается, клан вызвал из порт-пункта Октябрьское здоровенный плавкран, который за ночь притащили на траверз пролива, и теперь этот исполинский механизм, сросшийся с огромным понтоном-платформой, мерно покачивался на волнах напротив входа в лиман, метрах в двухстах. На платформе, не будь там крана, без труда уместилось бы небольшое футбольное поле.

— Ты гляди! — восхитился Ламберт. — Зуб даю, хотят расчистить фарватер!

— Н-да. — Геральт недоверчиво покачал головой. — Повезло нам!

Это была действительно редкая удача: если какая-то механическая нечисть в самом деле околачивается неподалеку от пролива, попытку разблокировать комбинатский лиман она, ясное дело, без внимания не оставит. Ведьмакам же останется только наблюдать. А когда станет понятно, с кем именно придется сражаться, уже можно строить какие-то планы и вообще… развивать стратегию противостояния.

Главный враг ведьмака — неопределенность. Геральт, впрочем, подозревал, что и во многих иных областях бытия неопределенность сойдет за главного врага.