Стальное поколение - Александр Афанасьев

Посты ООН были ярко освещены… тому, кто это придумал, следовало бы дать премию Дарвина за идиотизм. Так солдаты ООН был ослеплены собственным светом — и одновременно представляли собой лакомую мишень для стрелков из развалин. Посты были французские, итальянские и югославские. После того, как взорвали казармы морской пехоты, и американцы покинули страну — самыми боеспособными считались французы. Их Иностранный легион комплектовался сорвиголовами со всего мира, законченными отморозками — и репутацию они свою оправдывали, с Легионом не связывались даже отморозки из Амаля[161]. В остальном же… югославы спали, а от француза, который подошел проверить конвой — Лэнсдорф ощутил, как от него пахнет травкой… что неудивительно, ибо итальянцы известные гедонисты, а долина Бекаа уже несколько десятков лет является одним из тех мест, где культивируют наркосодержащие культуры, от марихуаны и до опиумного мака. Подводя итог: войска ООН были никакими и их не уничтожали только потому, что они являлись прекрасным предлогом для того, чтобы больше не воевать. Но если по-серьезному начнется — их просто сметут с лица земли, благо на примере американских морпехов, местные показали, как это делается…

Весело тут… — сказал Лэнсдорф после того, как они прошли югославский блок-пост.

— Веселее некуда — заверил его дельтовец — а веселее всего то, что когда все это варево расплескается по всему Востоку, собрать его обратно будет уже невозможно…

— Ну… можно по крайней мере попытаться…

— Да. Но я не хочу быть в числе тех бедняг, которым поручат это сделать. Здесь же все психи, только каждый по своему…

Они прошли Бейрут. Дорога уходила в горы, город остался позади, неукротимый, полуразрушенный, вопреки всему до сих пор живой. Отъехав на достаточное расстояние — головная машина съехала на обочину и остальным ничего не оставалось как последовать за ней…

— Так… переодеваемся, быстро, быстро… Впереди сирийский блок-пост.

Лэнсдорф достал из багажника клетчатый платок, с сомнением посмотрел на него.

— Это на голову или на шею?

— На голову. И прикрывать лицо — дельтовец быстро, очевидно, что не в первый раз переодевался — прикрыть рожу тебе будет с самый раз.

— И как это называется.

— Стиль Арафата. Это здесь так и называется. Вообще то это кашида — но она бывает другого цвета. Давай быстрее, сирийцев мы просто так не пройдем…

* * *

Сирийский блок-пост был одним из многих, что перекрывал дорогу в северный Бейрут и в его горную часть — долину Бекаа. Последняя — была известна как чрезвычайно опасное место… там горы, поросшие лесом, много пещер. И много ублюдков, которые ненавидят Америку. Именно там — находились лагеря подготовки террористов, и именно там по данным ЦРУ — содержались длительное время американские заложники. Освободить их было невозможно — СССР поставил Сирии современные зенитно-ракетные комплексы, плюс у Сирии были истребители, которые над этими горами чувствовали себя как дома. Не было даже нормальных карт этой местности, это была черная дыра — и тот, кто попадал в нее — рисковал там навсегда и остаться…

Этот блок-пост явно строили при поддержке советских специалистов, поднаторевших на строительстве ГУЛАГа[162] и знающих, что к чему. Подсветка более чем скромная и очень обманчивая, а сам блок-пост скрывается в темноте. Подъезжающие машины — освещает прожектор, возможно, что совмещенный с пулеметом.

Лэнсдорф увидел советский бронетранспортер, стоящий рядом с блок-постом. Еще не легче…

— Внимание…

— Сэр?

— Сидим спокойно…

Прожектор светил прямо на них, свет был таким плотным, что казалось — его можно потрогать. Сирийские солдаты медленно двигались вдоль линейки машин, у них были фонари, на них была форма и каски советского образца, обтянутые кусками маскировочной сети. Каски — одно из отличий армии от недисциплинированного сброда.

Лэнсдорф видел двоих. У обоих — автоматы АК-74, которые Советская армия показала только в Афганистане, ответ М16. У одного — на автомате большой, длинные, массивный прицел — ночной прицел русского образца, довольно примитивный. У второго — складной треугольный приклад на автомате и подствольный гранатомет. У них был такой автомат… его привезли с пешаварского базара на изучение. У М203 был стандартный выстрел, надо было сдвинуть ствол вперед, вставить выстрел. Закрыть ствол и стрелять — а русские додумались до того, что ничего сдвигать не надо — просто вставляешь и стреляй. Опасная штука и редкая за пределами СССР — значит, это элитные войска сирийской армии, возможно — коммандос.

Яркий луч фонаря высветил их, осветил салон. Сидевший за рулем дельтовец что-то сказал на арабском, что-то резкое, судя по тону. Но им ничего не сделали…

Когда они отъехали от блок-поста — Лэнсдорф поинтересовался.

— Что ты им сказал?

— Посоветовал заняться сексом со своей мамочкой и не отвлекать палестинских фидаинов от их дел. Но сам не пытайся это повторить.

— Окей, я понял. Кто это был? Коммандос?

— Нет. Пограничная стража. Они вынесли границу, считай к самому Бейруту, и используют свою пограничную стражу на таких вот постах.

Лэнсдорф помнил, что в СССР пограничная стража подчинена КГБ — их заставляли учить это, потому что их планировалось использовать на территории СССР для диверсий, саботажа либо вывоза агентов.

— Серьезные ребята.

— Серьезные. Впереди еще один пост, а дальше свободно. Ты кстати не такой уж идиот, водоплавающее…

* * *

— Все готово?

Тони Франьже, полевой командир, наркоторговец, агент сразу трех разведывательных служб — в упор смотрел на своего подчиненного. Он был палестинцем — но палестинцы приговорили его к смерти за что-то там… за какие-то косяки во время израильского штурма Бейрута. И единственным способом выжить было прибиться к силе не менее серьезной, чем палестинцы. Такой, как христианская «фаланга», поддерживаемая сирийской армией.

— Да, эфенди…

Одноглазый бородач, перепоясанный лентами как революционный матрос — склонил голову в знак уважения.

Франжье взглянул на часы — золотой Роллекс.

— Иди, выполняй.

— Слушаюсь, эфенди…

Франжье хладнокровно смотрел в спину уходящего боевика. Только что он послал его на смерть и не испытывал при этом никаких чувств — ни угрызений совести, ни сожалений. Отработанный материал… особенно с учетом той встречи, которая планируется у него этой ночью. Если живешь рядом с драконом — изволь с ним считаться… лучше будет, если ни Измира, ни его людей, так же беглых палестинцев — с ними не будет…

Да, так будет лучше…