Последний орк - Сильвана Де Мари

Перед тем как выделить долю Лизентрайля, Ранкстрайл посчитал все увечья, нанесенные ему палачами, как ранения, полученные в бою, что значительно смягчило отношение капрала к королеве-ведьме.

— Эй, капитан, — весело проговорил он, — жаль, что баб не берут в армию. Наша благороднейшая повелительница была бы отличным старшиной! Тебе-то повезло, ты перескочил через муштру! Я уже рассказывал тебе, как в первый день моей службы старшина заставил меня сидеть полдня в луже с пиявками только потому, что я опоздал на занятия?

— Да, раз шесть, не больше, — ответил Ранкстрайл. — Капрал Лизентрайль, а нет ли у вас чего-нибудь поесть?

— А то, еще полсвязки сушеного инжира. Если я отдам вам половину, о мой капитан, вы освободите меня от караула на крепостной стене сегодня ночью?

— Нет, — Ранкстрайл едва заметно улыбнулся. — Но я буду сидеть рядом с тобой и слушать твою историю о пиявках в седьмой раз: может, я чего и не дослушал.

Капрал отдал ему один инжир и сказал, что остальной ужин ему следует поискать у тех, кого он не назначил в караул этой ночью.

Кто-то из солдат поймал пару крыс.

Ранкстрайл умудрился подстрелить одну из последних птиц в городе, чудом избежавшую смерти в голодные осадные дни.

Пока они готовили вертела, до капитана вдруг донесся ни с чем не сравнимый запах свежего хлеба — один из самых прекрасных ароматов в мире. Вскоре показался Лизентрайль с корзиной небольших плоских лепешек. За ним шли еще несколько солдат со стопками покрывал в руках. Покрывала были чистыми, аккуратно сложенными, сшитыми из многочисленных лоскутков самых непредсказуемых цветов.

— Вы всё это купили, не так ли? — спросил Ранкстрайл, поднимаясь на ноги и всем сердцем надеясь услышать утвердительный ответ. Он не смог бы закрыть глаза на кражу в столь крупном размере.

— Нет, капитан, — ответил капрал, — нам это подарили. В знак благодарности.

Это казалось совершенно невероятным, но все солдаты с покрывалами подтвердили его слова. Группа горожанок специально пришла к ним, чтобы вручить свой дар. Они испекли лепешки из последних оставшихся в Далигаре бесценных горсток муки, а на покрывала каждая из них пожертвовала лоскут собственного платья. Во главе горожанок была невысокая женщина с толстой рыжей косой и в длинной зеленой юбке — по мнению Лизентрайля, она была влюблена в капитана: капрал не раз заставал ее за тем, что она смотрит на них издалека. Он указал Ранкстрайлу на лоскут темно-зеленого бархата, принадлежавший женщине, но и тогда капитан не понял, о ком шла речь.

— Теперь у нас есть что поесть и чем укрыться холодной ночью.

— На дворе лето, — угрюмо возразил Ранкстрайл, разглядывая попавшийся ему среди лоскутов ситца и шерсти треугольник черного бархата с серебряной вышивкой.

Солдаты тоже стали разглядывать лоскутки, набивая рот свежим хлебом и жареным мясом. Они узнали темно-розовый цвет платья одной из матерей, чьи дети были спасены от костра орков. Различили голубой ситец с цветочной вышивкой, принадлежавший симпатичной девушке, что всегда приходила к колодцу за водой. Узнали блеклый черный лоскут лохмотьев нищенки и короткий обрывок кожаного платья Росы.

Это был странный момент.

Они перестали быть пушечным мясом, достойным разве что эшафота, питавшимся гнильем, проводившим дни и ночи под ливнем и градом.

Внутри лепешек были спрятаны небольшие сюрпризы: семечки кунжута или подсолнуха, изюм, орехи, семена пинии, оливки, листья мяты или розмарина, кусочки странного мягкого дерева со сладким запахом — один из солдат, чья мать была кухаркой, назвал это корицей.

— Да откуда они все это взяли после месяца осады?

— Они придержали все лучшее напоследок. На самый последний день, на самый последний ужин. Что-то в этом роде.

— И отдали это нам?

— И отдали это нам.

— Эй, капитан, — весело бросил Лизентрайль, — а знаешь, теперь, когда тяжелая кавалерия смылась вместе с Судьей, чтобы оборонять коз в Алиле, на защиту города остались только мы!

— Точно, — подхватил кто-то другой, — если завтра мы проиграем битву, то подохнем все до одного, и в городе тоже никто не уцелеет. Зато если мы победим…

— Если мы победим, мы больше не будем просто наемниками. Мы будем спасителями…

Эти слова повисли в воздухе. Кто-то опускал глаза на свои руки и ноги с отрубленными пальцами, на разномастные продранные наголенники: если завтра они победят, может, все это будет не так уж важно…

— Люди, не говорите глупостей: это всего лишь последний ужин, — прошептал Цеелайль, самый молодой из наемников, тоже родом из Внешнего кольца, красивый, несмотря на раны, парень с пока еще полным количеством пальцев. — Да ведь орков трое на одного. Мы завтра не вернемся. Завтра никто не вернется.

— В Вариле орков было четверо на одного, — сказал Рокстойл, высоченный, кривой на один глаз блондин с северных болот.

— Зато в Вариле с нами был Эльф. А здесь разве кто-нибудь сможет отводить от нас стрелы или делать наших лошадей быстрее? Здесь только мы да орки, и над нами светит то же солнце, что и над ними. Только их в три раза больше.

— Наш капитан не проиграл ни одного боя. Завтра мы победим и, когда вернемся, найдем тех, кто отдал нам куски своих юбок, — сказал Тракрайл.

Голоса понизились до шепота, чтобы капитан не услышал.

— Их в три раза больше. И это орки.

— На востоке тоже были орки, но мы всегда побеждали, — сказал Даверкайл, считавшийся среди наемников настоящим гигантом.

— Но в конце концов мы ушли из тех земель, то есть вроде как сбежали, — ответил на это Нирдли.

— Отступление, а вовсе не бегство… — стоял на своем Воркайл, еще один гигант, уступавший в росте лишь Даверкайлу.

— Там, где раньше стояли мы, теперь стоят орки — как ты это назовешь?

— Только не давайтесь живыми — вы видели, что они делают с пленниками…

— А как ты посоветуешь прикончить самого себя?

— Договорись с кем-то — ты убьешь его, а он убьет тебя.

— Да если я его убью, как же он сможет прикончить меня?

— А вы встаньте рядом, друг против друга, и держите мечи обеими руками острием вперед — тогда каждый из вас упадет на меч другого, и вы умрете одновременно.

— Ну и что, что у нас нет Эльфа, зато у нас есть его жена, а она небось тоже что-то может. У нас есть королева-ведьма. Притом она наследница Ардуина, так? Пусть она похожа на оборванку, но она королева.

— Точно, королева-ведьма, у нее вечно на плече сидит орел. А разве у кого-нибудь из орков спит на плече орел? Это верный знак.

— Завтра мы пойдем в бой, и никто из нас не вернется, и не болтайте ерунды. А если кто и вернется, то все равно ничего не изменится: мы были и останемся наемниками, легкой кавалерией. Этим вечером они прислали нам хлеб и куски своих юбок. Но это лишь для того, чтобы доставить нам удовольствие. Если мы будем довольны, то, может, подохнем завтра, одержав победу, и тогда они будут спасены, а если мы подохнем, потерпев поражение, то их ждет та же участь. Но они хоть попытались что-то сделать. Единственное, что их интересует, — победим мы завтра или нет, а подохнем мы или нет, интересует только нас.