Критика евангельской истории Синоптиков и Иоанна. Том 1-3 - Бруно Бауэр
Шрифт:
Интервал:
Первое изречение о посте женихов во всех своих частях оказывается позднейшим. Господь не мог назвать Себя «женихом», потому что в Его время невеста, Церковь, еще не родилась; Он также не мог так кратко говорить о времени, когда жених будет взят, как будто каждый человек понимает, что он имеет в виду; никто не мог знать, что означает это сильное выражение «взят», тем более никто не мог его понять, поскольку естественные и обычные обстоятельства жениха не представляют никакой стороны, которая могла бы быть самообъясняющим образом насильственного Вознесения Господа. Позже, после смерти Иисуса, это изречение стало только понятным, а там, где оно имеет свое понимание, оно также только сформировалось.
На самом деле богослов должен благодарить нас за то, что мы позволили этому изречению возникнуть там, где оно возникло, ибо пока предполагается, что оно принадлежит Господу, и пока библейскому слову придается законный авторитет, должно быть само собой разумеющимся и то, что община должна постоянно поститься после Вознесения Господня, а если это невозможно, то она должна смиряться с этим постом через определенные постные дни. Но если это возникло в общине, то изречение не следует понимать так буквально, поскольку после смерти Иисуса не было ни закона, ни обычая, строго предписывающего постоянный пост, и теперь окончательно ясно, что пост следует понимать образно. Матфей счел это верным и в начале изречения поставил более общее выражение: могут ли женихи «скорбеть, пока жених с ними»? Одним словом, пост — это внутренняя боль и скорбь, то ощущение отрицания, которое является существенным моментом в жизни общины в связи с воспоминанием о смерти Спасителя.
Разница между этими двумя изречениями, которые мы сначала даже должны были назвать противоречивыми, сохраняется, хотя из образного объяснения первого видно, что оба они не лишены связи: в первом случае речь идет о том, что община исполняет страшную заповедь поста в более высоком смысле, в боли над страданиями своего Искупителя, во втором же требование, чтобы старое было формой нового, полностью отвергается. Марк прекрасно осознавал этот резонанс обоих изречений, а именно то, что они оба оказывают негативную диалектику против старого видения, когда соединял их вместе, но столь же несомненно, что он не создал их оба сам, свободно и с нуля. Первое, более искусственное, он создал свободно, а для второго использовал общую основу, возможно, пословицу, сложившуюся в обществе.
К изречению о новом вине и старых бурдюках Лука добавляет еще одно, как будто оно остается в лучшем контексте: «И никто, — говорит Иисус, — выпив старого вина, не предпочитает нового, ибо говорит, что старое лучше». Но найти связь между этим изречением и предыдущим трудно, да и невозможно. «Если оно подлинное, — говорит Вайс, — то могло быть сказано только для того, чтобы объяснить затруднение, стоявшее на пути учения Иисуса. Однако после того, что мы обсуждали до сих пор, вряд ли стоит поднимать вопрос о том, могло ли подобное изречение, если оно действительно когда-то было произнесено Иисусом, сохраниться в памяти на долгие годы; более того, оно слишком скудно и скудно, чтобы быть изречением, которое было в ходу в церкви; Изречения такой скудости, не приводящие силой своей ударной фразы автоматически к определенному духовному родству, скорее обязаны своим происхождением исключительно и только писателю, который с большей или меньшей удачей продолжает заданную тему и уже найденное исполнение ее на собственной руке». Вайс также считает «более вероятным, что Лука добавил это изречение по импульсу, не подумав ни о чем хорошем. Лука, однако, добавил его, полагая, что оно находится в наилучшем контексте, но он ошибся, поскольку одного лишь обстоятельства, что вино упоминается до и после, и что оба изречения говорят о старом и новом, недостаточно для установления истинной связи. Если же связь с предыдущим отсутствует, то в самом изречении, по крайней мере, есть некий духовный смысл, но только потому, что естественные отношения находят в них образы духовных определений.
§ 38. Исцеление женщины, обагренной кровью.
Кальвин говорит, что было бы, конечно, необоснованно полагать, что Христос изливал Свою силу благодати, не зная, кому она должна была быть дарована. Скорее, мы должны безоговорочно предположить,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!