Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак

Подобные проблемы пережил и Джек Лондон. С раннего детства ему пришлось бороться за выживание, с пяти лет находя бесчисленные способы заработка средств на существование. Его дух закалился еще в глубоком детстве, огрубев вместе с кожей на руках, которыми он обеспечивал физическое выживание. Приобретенные решительность и жажда победы позволили позже выстоять в борьбе за право называться мастером пера.

Классическими примерами могут служить детские годы Ницше, Сальвадора Дали или Ван Гога. Во всех случаях сфокусироваться на творчестве детей заставили серьезные нервные потрясения, тупиковая действительность и возможность душевного равновесия лишь во внутреннем, воображаемом мире. А также почти полное отсутствие навыков общения со сверстниками. Сумасшествие и гибель отца оказали неизгладимый и сложный отпечаток на становлении Ницше, который двигался к своему образу, балансируя, как канатоходец, между безумием и гениальностью. С первых лет сознательной жизни он невольно искал самовыражения, выхода тех брутальных и коробящих душу впечатлений, которые переполняли его и выплескивались через край, как из наполненной чаши. Сальвадор Дали и Ван Гог буквально с рождения испытали на себе невообразимое давление обстоятельств. Оба имели умерших братьев с таким же именем и вынуждены были в течение первого десятилетия своего становления бороться с тенями мертвых, чтобы оправдать свое право на жизнь. Эти детские потрясения не могли промелькнуть бесследно. Чтобы сбросить эту тяжелую ношу, им понадобился долгий путь трансформации сознания. Дали преодолел его проще, ибо научился относиться к себе как гению (в таком подходе во многом кроется секрет его способности жить с привидением); Винсенту Ван Гогу боль досталась в наследство навечно – с ней он и перешагнул черту между жизнью и смертью после долгих и одиноких скитаний.

Еще больше пришлось преодолеть Леонардо в поисках проникновенной чувствительности. Многие годы он провел в мастерской за тяжелей!пей и скрупулезной работой, чтобы доказать, что он, как и остальные, достоин быть понятым и принятым человеческим обществом. Пока внезапно не поднялся над ним и не превратился в парящего над буйным миром ангела умиротворения. Если бы он родился в обычной семье и не испытал горечи отвергнутого ребенка, изгоя современного ему мира, может быть, он не стал бы великим исследователем и великим мастером.

Нельзя сказать, что, скажем, Билл Гейтс был глубоко фрустрированным ребенком. Но именно после возникновения преграды для развития любимого дела в виде необходимости следовать родительскому сценарию и самостоятельного решения этой серьезной жизненной дилеммы его качества гения начали проявляться удивительно отчетливо и быстро. Он перешагнул через свой Рубикон, и после принятия решения, когда путь к отступлению был отрезан, началась настоящая борьба за успех. Окончить университет, а потом тихо и безропотно пойти по стопам состоятельных родителей или все-таки рискнуть на новом, совершенно неведомом миру направлении?! Наверное, Гейтс был далеко не единственным юношей, перед которым возникала такая жесткая постановка вопроса…

Наличие в окружении сильного психологического типа

Это одно из ключевых условий рождения гения, поскольку напрямую связано с зарождением идеи. Появление в окружении будущих гениев ярких психотипов (или нахождение их самими гениями) тем более важно, что в большинстве случаев гораздо меньше зависит от самого восходителя на пик Успеха. Часто не представляется возможным точно определить, кто же дал главный импульс тому или иному человеку, превратив его уютную и спокойную жизнь в мучительное движение к идее. Но в силу странного неослабеваемого стремления Человека к мифологизации всего, и в том числе самой жизни, в кумирах нет недостатка ни у одного общества. Их восприятие тем более сильное, чем более развитым оказываются впечатлительность и восприимчивость молодых людей. Иногда кумирами становятся фантазии предков, выраженные сказочными символами былин, порой романтичные книжные герои. Но неизменно наиболее действенным оказывается влияние конкретных людей, способных влиять на выбор пути.

Удивительно, но некоторые из жаждущих безумной славы, когда им не хватало образов, сами пытались смело идти на контакт с уже известными сильными личностями. Сальвадор Дали просто домогался встречи с Фрейдом и искал любой возможности поговорить с Пикассо. Фридрих Ницше сознательно двигался навстречу Рихарду Вагнеру, Рафаэль издали внимательно наблюдал за творчеством Леонардо да Винчи. Бисмарк аккуратно выстраивал схемы организации своей «неожиданной» встречи с монархом, а встретившись, использовал весь арсенал психологического давления на первое лицо государства – для решения собственных политических задач. Но это уже сознательная акция сформировавшегося психологического типа, поэтому ее нельзя рассматривать как поиск идейного покровителя. Объективно, в тот момент, когда Дали искал встречи с отцом психоанализа, последний вряд ли мог бы хоть как то повлиять на экстравагантность живописца, и уж тем более на его творчество. Это больше был акт самоутверждения, но оставлять без внимания его тоже нельзя.

И все же гораздо более ощутимым для становления нового героя являлось появление на его жизненном пути сильного психологического типа, мерцающей звезды, способной зажечь другие. Для некоторых роль сильного формирующего ваятеля сыграл один из родителей, а в большинстве случаев особую важность составляли неожиданно попадающиеся на пути учителя или их универсальные заменители – герои книг.

Александр Македонский, хоть подсознательно и строил свой образ по подобию отца, был подвержен сильнейшему влиянию своего учителя Аристотеля. Исключительно благодаря учителю Александр сумел найти для себя новый образ, который во многом оказался противопоставлением образу царя Филиппа. Цезарь до безумия жаждал добиться таких же успехов, как и его на редкость знаменитый и популярный в Риме дядя Марий. Хотя созданию своего внутреннего облика, и особенно стилю ведения борьбы, Цезарь в большей степени был обязан матери, его великолепно разыгранные заигрывания с народом были как раз квинтэссенцией двух опытов – материнского и Мария. Марий был любимцев народных масс, и Цезарь, почувствовав возможности использования признания обывателя, всю стратегию побед построил на ловком манипулировании общественным сознанием и искусном формировании любви масс к звуку своего имени. Хотя так же искренне, как он любил власть, этот государственный деятель презирал народ.

Все приходили к видению собственной сценической роли по-разному, но наличие сильного типа для всех оказывалось одинаково важным. Например, характер Брюса Ли формировался под воздействием легендарных образов древних мастеров боевых искусств. Казалось бы, философия и жизненная стратегия Карла Юнга формировались самостоятельно, но на самом деле наиболее значимую роль в этом сыграл не кто иной, как Зигмунд Фрейд, на образ которого он подсознательно опирался в течение многих лет, пока не окреп сам настолько, чтобы бросить вызов и своему учителю, и всему миру.

Даже такие самовлюбленные и непримиримые эгоцентристы, как Карл Маркс, Бисмарк или Сальвадор Дали, либо пользовались собирательным книжным образом, либо имели сильнейшее воображение, используемое для создания «непобедимых образов» в процессе ярких актуализированных визуализаций.