Тьма сгущается - Гарри Тертлдав

Он вновь глянул на жезл и пожал плечами. Костаке изменила ему. С какой стати убивать себя? Чего он хотел, так это возмездия. Корнелю шагнул к дому. Если он перебьет не только альгарвейцев, но и жену, изменницу…

А что он станет делать с Бринцей? Тоже убьет? Но малышка-то ни в чем не виновата. Она даже не мешала ему переспать с Костаке, как прежде казалось, – Костаке сама не хотела этого. Взять Бринцу с собой? Но он понятия не имел, как ухаживать за ребенком, случая не было выучиться.

Подводник шлепнул себя по лбу. Он нашел то, чего не искал: причину оставить Костаке в живых.

Выругавшись приглушенно, Корнелю бросился вниз по улице, пытаясь убежать не только от неверной жены, но и от собственного бешенства. Ноги сами несли его, в голове не осталось ни единой мысли. Подводник миновал несколько варталов, прежде чем сообразил, что направляется не назад, в холмы, а к гавани. Он подрабатывал лесорубом в надежде вернуться к Костаке и Бринце. И теперь ноги прежде головы поняли, что этому не бывать. А если нет – кой прок брести в лес, к постылой работе? От этого солдаты Мезенцио не перестанут искать его.

В Тырговиште всегда пахло морем, но по мере приближения причалам моряк уловил запашок тухлой рыбы от лодчонок, которые оккупационные власти еще выпускали в море, запашок, не залетавший в глубь суши так далеко, как аромат соли, пропитавший все острова Сибиу – что главные пять, что бессчетные рифы вокруг. Сквозь глухой ватный туман донеслись знакомые шлепки волн о деревянные опоры причала.

По этим звукам Корнелю легко определил, где находится, и, сообразив, куда принесли его ноги, понял, что те лучше него самого выбрали цель: подводник обнаружил, что стоит в паре десятков шагов от затонов, где когда-то содержались боевые левиафаны сибианского флота, а ныне их сородичи на альгарвейской службе.

Корнелю уже поглядывал на вражеских левиафанов, когда наведывался в Тырговиште прежде. Тогда охранник-альгарвеец обматерил его и прогнал. Моряк фыркнул про себя. Интересно, что бы подумал охранник, вздумай Корнелю появиться перед ним в сине-зеленом мундире сибианского флота? Скорей всего, дело не ограничилось бы руганью – в этом подводник был уверен.

Где-то неподалеку прохаживался туда-сюда в тумане альгарвеец-часовой – быть может, тот же самый часовой. И если он хоть немного похож на всех часовых, которых Корнелю встречал в прошлой жизни, то проклинает сейчас свое несчастье – торчать на посту в такую ночь, когда нарушителя можно обнаружить, только наступив ему на ногу.

Шаги чсасового по каменным плиткам разносились далеко. Решение выкристаллизовалось в мозгу Корнелю, как морозные цветы на оконном стекле. Альгарвеец даже не пытался красться: он шел так, словно был единственной живой душой на лигу вокруг. Будь часовой сибианином, Корнелю непременно подал бы рапорт его командиру. А оккупанта он просто убил.

Это оказалось легко до нелепости. Главное – не стучать каблуками по мощеной дорожке, когда пробираешься вслед часовому. Солдат короля Мезенцио понятия не имел, что кто-то идет сзади. И как только из невидимой фигуры, шаркающей ногами в тумане, часовой превратился в смутную тень, Корнелю поднял жезл и выстрелил ему в спину.

Луч рассек белую мглу слепящей огненной линией. В тумане пламенный луч, и без того слабенький, рассеивался еще больше, но на расстоянии двух-трех шагов его мощности хватило вполне. Пламя пробило затылок альгарвейца. Солдат успел хмыкнуть тихонько, будто Корнелю всего лишь похлопал его по плечу, а потом беззвучно повалился наземь. Жезл выпал из разжавшихся пальцев.

Корнелю оттащил тело подальше от дорожки, чтобы заметили его не сразу. Жезл швырнул в один из затонов с левиафанами: тот канул в воду почти неслышно.

На поверхность поднялся огромный зверь. Левиафаны были еще любопытней своих родичей-китов. Сквозь туман Корнелю не мог различить очертаний титанической туши, но этого и не требовалось: воображение заменяло ему зрение. Длинное поджарое тело в шесть человеческих ростов и пасть, полная острых зубов. Дикие левиафаны были волками моря. Прирученные и дрессированные, они становились охотничьими псами.

Корнелю торопливо сбросил тулуп и рубаху, килт и башмаки и нагим бросился в воду. Однако холод не пронизал его до костей в первый же миг. Моряк с облегчением вздохнул: чары, защищавшие его в ледяной воде южных морей, действовали до сих пор. Без них моряк умер бы.

Он поплыл к левиафану. Сколько известно было сибианским разведчикам, принятая на флоте Мезенцио система неслышных команд почти совпадала с той, что использовали товарищи Корнелю. Сейчас подводник рисковал жизнью: чужой человек для левиафана становился всего лишь закуской.

Чудовище позволило Корнелю взобраться в седло. Пальцы подводника нащупали привязанные к грудным плавникам ремни. Левиафан вздрогнул неуверенно, как бы ожидая, что наездник подаст ему знак. Моряк выстучал на гладкой спине сигнал, который в сибианском флоте заставил бы чудовище выпрыгнуть из затона. Если разведчики ошиблись – значит, проживет он недолго и пожалеет при этом, что не умер скорей.

Левиафан подобрался и, разогнавшись вмиг, взметнулся ввысь, перемахнув через проволочную сетку. Торжествующий вопль Корнелю потонул в громовом всплеске. Теперь моряк мог вернуться в Лагоаш. Не домой – дома у него не осталось, – но в страну, над которой не властвовал ненавистный Мезенцио.

А если он все же решит утопиться на полдороге, Костаке ничего не узнает.

– Мы – прирожденные воины, – объявил сержант Иштван, и все его отделение серьезно закивало.

– Воистину так, – подтвердил Кун, изрядно подрастерявший желание спорить с сержантом, стоило ему достичь высокого капральского звания.

Иштван постарался сохранить на лице серьезную мину, хотя далось это ему нелегко. Наверное, под звездами не было никого, кто менее Куна походил бы на прирожденного воина. Был капрал худощав – а правду сказать, тощ – очкаст и, прежде чем очутиться в рядах армии дьёндьёшского владыки экрекека Арпада, зарабатывал на жизнь подмастерьем чародея. Даже капральская песочного цвета борода росла клочьями и пучками, словно Кун отчаянно нуждался в заклятие от парши.

Широкоплечий и бородатый Иштван обыкновенно поглядывал сверху вниз на менее могучих товарищей. Но Кун, хоть он при всяком удобном случае жаловался и занудствовал, хорошо сражался на Обуде посреди Ботнического океана и сражался не хуже в промерзших, безлюдных горах западного Ункерланта. А кое-какие навыки чародейства, которые капрал постиг на прежней работе, неплохо послужили его боевым товарищам.

– Впереди деревня, – промолвил Иштван. – Предполагается, что в ней засели ункерлантские солдаты. Капитан Тивадар говорит, что вонючих козоедов не может быть очень много – ну, дай-то звезды. Но сколько бы их там ни оказалось, наша рота их вычистит.

– Или не вычистит, – добавил Соньи.

Иштван припомнил, что когда-то великан-рядовой был таким же зеленым новобранцем, что и Кун, – не так давно это и было. Сейчас Соньи походил на старого ветерана. Стариком он не был, а вот ветераном уже мог зваться.