Время в моей власти - Геннадий Иванович Атаманов

наших правителей, вот она в чем сказывалась, вот что по-тихому разлагало людей!

В "горячую войну" мы действовали так, что афганские душманы до сих пор с уважением вспоминают своих противников – а "холодную войну", "третью мировую", "информационную", глобальную – проигрывали с треском, в пух и прах на всех фронтах.

"Меня всегда мучил и мучает вопрос о том, почему же распалась великая страна", – пишет известный политолог.

Мало знает реальную жизнь. Советую почитать мои заметки: "мясо", "очки-оправы" – и спадут очки, закончатся мучения, наступит облегчение, хоть под старость-то лет ясность зрения придёт.

Да что там магнитофоны, мясо, очки-оправы… Не было ничего. Даже хлеба – хотя вдоволь и дёшево, но всего два вида: белый и серый. Почему? Объяснения я всегда встречал только экономические. Не-е-т, господа-товарищи, тут не только в этом дело. Я вот что хочу сказать… Все, почти все большие начальники, с коими приходилось мне встречаться по своим корреспондентским делам в 70-80-е годы – дубьё страшное… Конечно, сегодняшние тоже не светоч разума, и даже не свет в окошке, но прежние – страшные дубы. Сколько им лет, какого они возраста? Лет 40-50 – значит, где-то 1930-го, 35-го года рождения. Происхождения – самого что ни на есть крестьянско-пролетарского, родились и выросли в бедности, а то и в нищете, в страшные военные годы, и несмотря на природный ум, способности, ни о каких "изысках" понятия не имели… Дипломы в институтах-техникумах получили по "холодной обработке металла", нередко – заочно. Какие уж тут изыски… Заочное образование равно заочному питанию, – сказал когда-то Черчилль. Лорд, политик, чиновник – и нобелевский лауреат по литературе.

У нас, в России, ни князей, ни графов, уже не имелось… А надо было сколько-нибудь оставить – в качестве консультантов по "изыскам", хотя бы. Глядишь – и "холодную войну" бы не проиграли, "а за этим и всё остальное"…

Глупость правителей!

Когда пришли "демократические" выборы, люди бегом побежали и проголосовали за шмотки, за мясо-колбасу-оправу. Вот ведь какую "третью мировую", "информационную", "холодную" войну проиграл Советский Союз – вот почему он распался! Выиграли войну люди изощрённые, с магнитофонами и джинсами, сотней видов колбасы и хлеба – а им противостояло дубьё с атомной дубиной. Так и осталось стоять, дубина-дубиной, в растерянности…

Сейчас нередко показывают кадры хроники : безграмотный Хрущев разглагольствует о коммунизме, кузькину мать грозится показать ; полудикий Сталин что-то вещает… (Черчилль с пиететом отзывался о Сталине? Ну что ж – возможно, и на Черчилля-чиновника случилась проруха! Называл он Сталина и чудовищем, но… Правые – левые "демократы" любят говорить про пиетет.).

Ткачиха бурно культурой руководит… Да еще злится, что её на культуру посадили, понизили – она должна страной, планетой править!

Такие же деятели и на смену пришли. Хотя и с дипломами, но… Помнится, рассказывал помощник Брежнева, референт:

– Я ввожу нового Генерального секретаря в курс дела, показываю, что у меня написано, говорю, что и как… Глобальные проблемы! – И с ужасом вижу : он ничего не понимает! Брежнев мою реакцию заметил, усмехнулся, сказал : ну, сам я, вообще, так… по общим вопросам управления…

Понимаете, господа-товарищи? Тут ведь еще напрашивается естественный вопрос : кто же тогда реально правил страной?

Нижешин-Требер-Дуся Брандман?..

Потому и царила нелепая, странно-дикая атмосфера.

Было в то время одно странное явление, настолько странное – сейчас даже не верится.

Идёшь или едешь по городу, и вдруг тебя оглушает – всячески оглушает – дикая, страшная, нелепая… музыка? Музыка, не музыка – дикое, страшное завывание. Похоронный марш в исполнении какого-нибудь заводского духового оркестра. Почти каждый день можно услышать!

В провинции людей в последний путь отправляют не из больницы, а из дома. Выносят гроб, рыдают родственники, собирается толпа. Гремит оркестр. Дико и страшно.

Почему-то власти это разрешали. Думаю, всё по той же дикости. Не понимали…

Праздничные марши духовые оркестры играли на улице два раза в год : на 1 Мая и 7 Ноября. Все остальные дни, все до единого – похоронные. Дико и страшно.

"По жизни" ситуация сплошь и рядом тоже чрезвычайно странная. Мы с вами еще побываем на заседании партгруппы, в цехе. На партийной учебе побываем. О-о-о…

Но двинемся по порядку. Комсомол. В 14 лет, я, вместе со всей школой, написал заявление, меня приняли… А потом сообщили: в горкоме комсомола твои бумаги потеряли – ты съезди туда, разберись. Я, и еще один парень, поехали разбираться. Там развели руками : потеряли, придется заново вступать!

В общем, чепуха. Так и остался я вне рядов передового отряда советской молодежи. И никак этого не ощущал. Только в институте, когда однажды сдал сессию на "отлично", и начал оформляться на Доску почёта, выяснилось… На меня вытаращили глаза – и мигом приняли в славные ряды Всесоюзного Ленинского коммунистического Союза молодежи – ВЛКСМ. Выдали билет, то есть.

Что еще о комсомоле?.. Комсомол – это в первую очередь райком, горком, и всякий прочий комитет комсомола. В школе, институте, на заводе. Куда действительно отбирали лучших молодых людей – и они проходили там как бумажно-бюрократическую, так и реально-управленческую практику – в соотношении эдак процентов 70 на 30. Комсомол называли резервом партии. Таковым он и был, вот в каком смысле: секретаря комитета комсомола могли взять инструктором в райком партии, оттуда "бросить" на завод – каким-нибудь начальником, а уже оттуда – в горком партии, зав.отделом, а то и секретарём! Секретарь – это большой чин: 1-й секретарь горкома КПСС – первый человек в городе.

Нет, реальная работа у комсомола тоже имелась – но всё-таки больше на уровне шумихи, трескотни, составления лозунгов, оформления бумаг, проведения собраний, пленумов и тому подобного. Ударные комсомольские стройки, комсомольско-молодежные бригады – это чистая шумиха вокруг реального дела. Студенческий строительный отряд – это тесное переплетение реального дела, комсомола и молодежной романтики. Молодежь, конечно, хотела прежде всего заработать денег – но при этом особая форма одежды, комсомольская путёвка, дисциплина – и песни у костра, встречи отрядов из разных городов, поездки в далёкие края…

Я два лета подряд строил в деревне водопровод. Мои друзья сидели в канавах и зачеканивали стыки труб, а у меня работа повольнее, поинтереснее: я выкладывал на дне канавы кольца из кирпича, потом ехал в машине за бетонными кольцами, с местным шофером, дядей Мишей. Дядя Миша, заливаясь пьяными слезами, рассказывал мне про войну, про взятие Берлина, про свою жизнь. Мы тащились по деревне этаким караваном – сзади ехал автокран, которым правил серьезный, трезвый мужик, время от времени иронически усмехавшийся.