Мужчины не ее жизни - Джон Ирвинг

Рои всегда говорила начинающим девушкам, что первым делом нужно добиться, чтобы у клиента встал. Она не шутила. «Если парень вошел к тебе в комнату — я имею в виду первую секунду, когда он перешагнул через порог, — то у него должна быть эрекция». Если у него нет эрекции, предупреждала Рои новеньких, то, может быть, он пришел не для секса. «И никогда не закрывайте глаза, — предупреждала Рои новеньких. — Некоторые парни просят, чтобы вы закрывали глаза. Никогда не делайте этого».

Ничего неприятного или даже разочаровывающего в сексуальных отношениях с Наташей Фредерикс не было, но сильнее всего Харри запомнил их споры о книгах. Наташа была прирожденной спорщицей, а Харри не любил спорить, но ему нравилось иметь подругу, которая читает не меньше его, пусть и неверные книги. Наташа не читала художественную литературу — она предпочитала трактаты социальной направленности. По большей части это были фантазии левого толка, призывающие изменить мир. Харри не верил, что мир (или человеческую природу) можно изменить. Работа Харри состояла в том, чтобы понимать и принимать существующий мир; ему нравилось думать, что, может быть, он сделал этот мир чуточку безопаснее.

Он читал романы, потому что находил в них наилучшие описания человеческой природы. Писатели, которых Харри ценил больше всего, никогда не говорили, что даже наихудшее в человеческом поведении исправимо. Они могли нравственно не одобрять того или иного персонажа, но никогда не пытались изменить мир; они были всего лишь рассказчиками, и их истории были получше, чем у других; а в хороших романах рассказывались истории о героях, казавшихся достоверными. Романы, которые любил Харри, — это были запутанные истории, приключающиеся с настоящими, живыми людьми.

Он не любил детективные романы или так называемые триллеры. (Он либо слишком быстро разгадывал сюжет, либо персонажи были неправдоподобны.) Он никогда не зашел бы в книжный магазин и не попросил бы показать ему классику или новейшую художественную литературу, но классику и современную литературу он читал гораздо чаще, чем какую-либо иную литературу, хотя все романы, которые он читал, имели вполне традиционную композиционную структуру.

Харри не возражал против юмора в книгах, но если они были только комедийными (или всего лишь сатирическими), то Харри чувствовал себя так, словно его обманули. Он любил социальный реализм, но только если писатель не был вовсе лишен воображения, только если история была достаточно закручена, чтобы он постоянно пытался предугадать, что случится дальше. (Скажем, роман о разведенной женщине, которая проводит уик-энд в курортном отеле, где встречает мужчину и воображает, что у нее с ним роман, хотя никакого романа в действительности нет; после этого она просто возвращается домой — роман с таким сюжетом не мог удовлетворить сержанта Хукстру.)

Наташа Фредерикс сказала, что у Харри «эскапистский» подход к романам, а Харри был искренне убежден, что это Наташа эскапистка, что это она бежит от мира, читая идиотскую тягомотину, порожденную досужими вымыслами о том, как его изменить.

Из современных писателей самым любимым у сержанта Хукстры была Рут Коул. Наташа и Харри спорили о Рут Коул больше, чем о любом другом авторе. Женщина-юрист, которая на безвозмездной основе предлагала свои услуги «Красной нити», потому что, по ее словам, она идентифицировала себя с проститутками, утверждала, что истории Рут Коул «слишком уж странные»; женщина, которая боролась за права проституток, но которой не разрешалось выступать на заседаниях организации, заявляла, что сюжеты романов Рут Коул «неправдоподобны». Более того, Наташе вообще не нравились сюжеты. Реальный мир (который она с такой страстью жаждала изменить), по словам Наташи, не имел никакого видимого сюжета.

Наташа, которая (как и Харри) в один прекрасный день оставила свою деятельность в «Красной нити», потому что организация проституток представляла менее двадцатой части активных проституток города Амстердама, обвиняла Рут Коул в том, что та, на ее взгляд, «нереалистична». (В то время, когда Харри и Наташа оставили свою безвозмездную работу в «Красной нити», четверговые дневные собрания для начинающих проституток собирали менее пяти процентов новичков де Валлена.)

— Рут Коул куда более реалистична, чем ты, — говорил Харри Наташе.

Они разорвали отношения, потому что Наташе в Харри недоставало амбиций. Он даже не хотел быть детективом, ему вполне хватало звания обычного участкового. На самом деле Харри необходимо было находиться на улицах. Если он не бродил по улицам, по своему настоящему кабинету, то он вовсе не чувствовал себя полицейским.

На том же этаже, где находился официальный кабинет Харри, располагался кабинет и у детективов; кабинет был набит компьютерами, за которыми они проводили основную часть времени. Лучшим другом Харри среди детективов был Нико Янсен. Нико любил поддразнивать Харри — он любил говорить, что последнее убийство проститутки в Амстердаме, а именно убийство Долорес де Рёйтер в ее комнате с окном на Бергстрат, было разгадано с помощью компьютера в компьютерной комнате детективов, но Харри был стреляный воробей.

Харри знал, что на самом деле убийство проститутки разгадал таинственный свидетель; именно анализ свидетельских показаний (которые были направлены не кому-нибудь, а именно ему), проведенный Харри, подсказал Нико Янсену, кого ему нужно искать в его хваленом компьютере.

Но их споры не выходили за пределы товарищеской подначки. Убийца был найден, а это главное, сказал Нико. Но Харри до сих пор интересовал именно этот свидетель, и ему не нравилось, что его свидетель ускользнул от него. Харри это тем более выводило из себя, что он был абсолютно уверен: он видел ее — видел на самом деле, и все же она ускользнула от него!

Средний ящик стола сержанта Хукстры порадовал его; тут не нашлось ничего, что ему надо было бы выкидывать. Здесь лежали дюжина старых авторучек и несколько ключей, неведомо откуда взявшихся, но его сменщик, может быть, получит удовольствие, пытаясь выяснить, что открывают эти ключи. Еще там лежал комбинированный штопор с открывашкой пивных бутылок — даже в полицейском участке таких вещей всегда не хватает — и чайная ложка (не очень чистая, но ее всегда можно помыть — было бы желание). Никто не знает, когда его прихватит простуда и понадобится ложка, чтобы принять лекарство, подумал Харри.

Он собирался было закрыть ящик, оставив его содержимое как есть, когда его внимание привлек предмет еще более бесполезный. Это была отломанная ручка от нижнего ящика стола, и никто, кроме Харри, не знал, насколько полезен этот маленький инструмент. Он идеально подходил для чистки его шиповок — Харри соскребывал им собачье дерьмо, случись ему наступить на таковое на улице. Но сменщик Харри вряд ли поймет всю ценность этого предмета.

Взяв одну из ручек, Харри написал записку и, перед тем как закрыть средний ящик, положил ее туда: НЕ ЧИНИ НИЖНИЙ ЯЩИК, А СОХРАНИ ОТЛОМАННУЮ РУКОЯТКУ. ОТЛИЧНАЯ ВЕЩЬ, ЧТОБЫ СОСКРЕБЫВАТЬ СОБАЧЬЕ ДЕРЬМО С ПОДОШВ. ХАРРИ ХУКСТРА.

Вдохновленный таким почином, Харри вытащил три боковых ящика стола по порядку, начиная с верхнего. В первом из них лежала речь, которую он написал для членов организации «Красная нить», но так никогда и не произнес. Она была посвящена проблемам несовершеннолетних проституток. Харри неохотно принял предложение организации, согласно которому легальный возраст проституток понижался с восемнадцати лет до шестнадцати.