Сезон штормов - Роберт Линн Асприн

Они не собирались появляться сами. Они были очень осторожны, эти последователи Вашанки, и никогда не появлялись в покоях Ишад.

Она, Ишад, была нечистью, ее комнаты в домике были завешены отнюдь не коврами, а плащами и шелком. Это забавляло ее: Ишад нравились вещи яркие и блестящие, занавески, грубо окрашенные в огненный цвет, наваленный кучей изумрудный бархат — все неухоженное, неприбранное. Рубиновое ожерелье кровавой ниткой тянулось через заваленный вещами позолоченный стол; кровать, никогда не заправлявшаяся, а лишь прикрытая муаровым шелком и пыльной драпировкой. Она любила яркие цвета, хотя и избегала их в своей одежде. Она носила черное под цвет волос воронова крыла, а глаза…

Но раб не смотрел в них.

— Подними глаза, — повелела Ишад, ознакомившись с посланием, и раб последовал приказанию. В нем медленно нарастал страх, ибо Ишад приковала его своим взором. — Недавно я оказала услугу одному человеку. Похоже, теперь твои хозяева думают, что я буду вечно служить им. Они ошибаются. Они понимают это?

Губы раба сложились в беззвучный отрицательный ответ.

Было видно, что у него нет желания стать поверенным чьих-то тайн. Да или нет — все, что она хотела услышать, но его сознание блуждало где-то далеко.

— Ты знаешь, что здесь написано?

«Нет», — снова донесся немой ответ.

— Им нужен работорговец Джабал. Это удивляет тебя?

Ответа не последовало. Был только ужас, которому все труднее и труднее было сопротивляться, ужас, возбуждавший ее подобно крепкому вину. Ишад забавлялась с ним и презирала его хозяев. В глубине души Ишад посмеивалась над этим явным подношением. Ведь она не была животным и всегда прекрасно отдавала себе во всем отчет. Подойдя ближе, она взяла раба за руку и, словно в магическом ритуале, пошла по кругу. Завершив шествие, Ишад взглянула на него снизу вверх, ибо раб был высок ростом.

— Кто ты? — спросила она.

— Меня зовут Хаут, — ответил раб едва слышным шепотом, устремив взгляд сквозь нее.

— Ты рожден рабом?

— Я был танцором в Каронне.

— Долг?

— Да, — ответил посланец, все так же не глядя на Ишад.

— Но, — продолжала Ишад, — ты не кароннец?

Хаут молчал.

— Северянин?

Раб вновь не ответил. По его лицу тек пот, но он не двигался, не мог, даже и не пытался, подвластный ее воле, Ишад почувствовала бы это.

— Уверена, они всякий раз расспрашивают тебя обо мне.

И что ты им отвечаешь?

— А разве есть что им рассказать?

— Я сомневаюсь, что эти люди не могут добиться своего. Ты предан своим хозяевам? Ты знаешь, чего они хотят?

Краска залила лицо раба.

— Нет, — грустно ответила на свой вопрос Ишад, — иначе бежал бы, даже зная, какой будет расплата. — Она коснулась раба, как трогают прекрасный мрамор. Желание, страсть по прекрасному жгли ее.

— На сей раз, — продолжила Ишад, усмирив бурю чувств, — я приму дар.., но поступлю так, как считаю нужным. Задняя дверь дома, Хаут, выходит на реку. Это очень удобно для меня — трупы редко всплывают, пока не достигнут моря, ведь так? Они не ожидают вновь увидеть тебя… Иди, слышишь? Иди куда хочешь, я отпускаю тебя.

— Ты не можешь.

— Возвращайся, если есть желание, хотя я на твоем месте поступила бы иначе. Послание не нуждается в ответе, ты понимаешь это? Я бы бежала, Хаут… Подожди-ка. — Подойдя к шкафу, Ишад вынула красивый синий плащ. Многие посетители оставляли здесь свои вещи, и в гардеробе имелось порядочное количество плащей, сапог, рубах. Бросив рабу плащ, Ишад подошла к столу и написала записку. — Отнеси письмо обратно, если хочешь. Ты умеешь читать?

— Нет.

Ишад усмехнулась.

— Здесь написано, что ты свободен. — Взяв кошелек со стола, тоже кем-то оставленный, Ишад вложила его Хауту в руку. — Оставайся в Санктуарии или возвращайся домой. Решай сам.

Возьми мою записку. Они могут убить тебя, но могут и пощадить, если прочтут ее. Уходи и поступай, как сочтешь нужным.

— Они убьют меня, — запротестовал раб.

— Доверься записке, — прозвучал ответ, — или воспользуйся черным ходом и мостом через реку.

Женщина махнула рукой. Поколебавшись немного, Хаут направился было к выходу, но повернулся и рванул к черному ходу, к реке. Ишад смеялась, глядя, как он побежал через дверь вниз к воде, пока не растворился во тьме.

Когда смех утих, Ишад во второй раз перечитала послание и сожгла его, небрежно позволив пеплу засыпать янтарный шелк.

Приверженцам Вашанки по-прежнему нужны ее услуги, и теперь они предлагают в три раза больше золота. Сейчас, когда у нее есть все, о чем следует позаботиться, деньги ее особенно не интересовали. Лишнее внимание к себе ей ни к чему, и даже предложи они дворец в качестве платы за услуги, ее это не взволновало бы. А они могли так поступить.

Как поступить, размышляла она, сколько еще времени пройдет, прежде чем соседи забьют тревогу по поводу исчезновения мужчин? Она может купить рабов, но бывать при дворе принца, жить открыто…

«Забавно, — с иронией подумала Ишад, — ведь я и сама могу достичь положения Джабала, занимаясь к тому же тем, что нравится мне больше всего. Как жаль, что я уже приняла предложение…»

Ирония прошла, уступив место горечи. Возможно, последователи Вашанки подозревали ее и хотели выяснить ее мотивы. За этим они и послали к ней Хаута, который, как они предполагали, должен был исчезнуть после первого же визита, а потом они должны были послать к ней следующего. Он был наживкой, которую с циничной жестокостью предлагали Ишад, дабы убедиться в том, что она именно та, кто им нужен, и посмотреть, как долго будет держаться на ней заклятие.

Она не могла не думать о Хауте всякий раз с момента его появления. Желание росло, и скоро оно станет невыносимым.

«Вис», — вымолвила она вслух. Два образа слились в ее сознании, Вис и Хаут, два смуглых чужестранца, которым она позволила уйти, ибо ведала жалость. В глазах раба она прочла муки ада. Время от времени он входил в дверь, и вместе с ним нарастал соблазн. Но для Ишад гордость была сильнее.

Она не собиралась выходить из дома сегодня вечером. Но желание росло. Ишад ненавидела их за то, что они сделали, теперь она убьет кого-то так же, как убивала раньше, пускай и не того, кого они предлагали. Чертово проклятие, оно было сильнее ее!

Завернувшись в черный плащ и накинув капюшон, Ишад, воспользовавшись боковой дверью, прошла через небольшой садик весь в виноградных лозах, растворила калитку и принялась бродить по немощеной дорожке.

Стук каблучков мелкой дробью рассыпался по деревянному настилу моста, зазвенел на мокрых булыжниках и стих в немощеных аллеях Низовья. Ишад вышла на охоту, сея соблазн не меньше, чем раб…