Влюбись в меня - Дженнифер Арментроут

– Сначала? – Я словно превратилась в куклу, которая эхом повторяла его слова.

– Да, нам с тобой.

Это я и так поняла.

– И я думаю, что это чертовски хороший план, – продолжил он и сделал еще шаг вперед, после чего оказался ко мне так же близко, как чуть раньше стоял Ник, но тогда я ничего не почувствовала, а теперь нырнула в океан ощущений, поглотивший меня с головой. – Надеюсь, ты согласишься.

– Какой план?

Рис снова протянул руку и на этот раз поправил мне очки.

– Давай забудем о той ночи. Я понимаю, мы не можем сделать вид, будто ее не было, но ты сказала, что… я не сделал тебе ничего плохого, а я знаю, что ты не стала бы об этом лгать, – сказал он, и мое сердце провалилось куда-то в живот. Лгать? Я? Да никогда. – Но мы ведь можем пойти дальше?

– Зачем? – Вопрос сорвался у меня с губ, и Рис изогнул одну бровь. – Точнее, почему сейчас?

На мгновение повисла пауза.

– Мы были друзьями, и я скажу честно, малышка, я скучаю по тебе. Но я устал по тебе скучать. Вот почему сейчас.

Сердце подпрыгнуло у меня в груди. Он скучал по мне? Он устал по мне скучать? О боже, мой разум словно закоротило. Я не знала, как на это ответить. Я одиннадцать месяцев проклинала и сторонилась его, а теперь просто не знала, что сказать. Он жалел о той ночи, которой вовсе и не было, и мечтал, чтобы ее не случилось, но при этом стоял передо мной и хотел начать все сначала.

И я снова чувствовала надежду. Ее искра опять разгоралась у меня в груди. Казалось, мне снова пятнадцать и он впервые улыбался мне с соседней лужайки. Казалось, он снова провожал меня до класса. Казалось, он снова обнимал меня по возвращении домой.

Казалось, я снова везла его домой той ночью.

Это была та же надежда, которую я уничтожала одиннадцать месяцев, но которая никуда не пропала, несмотря на смущение и чувство вины.

– Тебя устроит такой ответ? – В его тоне я почувствовала шутливый вызов, из-за которого мне захотелось улыбнуться, но я стояла в замешательстве.

Мне нужно было рассказать ему, что на самом деле случилось той ночью. Я понимала это, но он хотел начать все сначала, а как можно начать сначала, обращаясь к прошлому – к той ночи, которую он и вовсе хотел навсегда забыть?

Рис тихонько потянул меня за руку.

– Что скажешь, Рокси? Пообедаешь, поужинаешь или позавтракаешь – называй как хочешь в три часа ночи – со мной?

Как я могла не согласиться?

Мы с Рисом сидели в круглосуточном кафе неподалеку от бара. Все выглядело знакомым и в то же время необычным. Такое впечатление, что я проникла в жизнь другого человека, с которым была очень близко знакома.

Кафе словно вымерло – лишь за одним столиком сидели студенты, которые старались не казаться пьяными в присутствии полицейского и нескольких водителей грузовиков. Рису быстро принесли кофе, а мне – сладкий чай. Мы решили, что это будет завтрак.

Сначала я испытывала неловкость, сидя напротив него по-турецки, и теребила штанину своих брюк. Над головой ярко светили лампы. Я не знала, что говорить и что делать, поэтому слушала тихие сообщения, которые каждые пять секунд передавали ему по рации.

Однако Рис прервал неловкое молчание.

– Я видел, Томас сделал себе еще один пирсинг.

Обхватив рукой прохладный стакан, я кивнула.

– Да, он проколол бровь на прошлой неделе. Когда я его вижу, мне хочется взять цепочку и пропустить ее сквозь серьги у него в брови, в носу и в губе.

– Сдается мне, он не станет возражать, – усмехнулся Рис. – Твой отец зовет его «железным лицом».

Я покачала головой.

– Через несколько месяцев Томасу стукнет восемнадцать, и он убедил родителей, что после этого сделает себе татуировку на лице. Хочет набить себе застежку-молнию, которая будет начинаться у него на затылке и заканчиваться между бровей.

– Он ведь не всерьез? – пораженно спросил Рис.

– Думаю, нет, – рассмеялась я. – Тогда ему придется отрезать свои прекрасные кудряшки, а он вряд ли на это пойдет. Подозреваю, он просто их пугает. Ну, чтобы… – Я замолчала, когда в кафе раздался грохот.

Откинувшись на спинку красного дивана, Рис взглянул на студенческий столик. Кто-то разлил свой напиток, что показалось всем студентам невероятно смешным. Они хохотали как стая гиен. Я снова взглянула на Риса. У него был прекрасный профиль. Пожалуй, резкая линия подбородка делала его лицо исключительным. Эту линию было совсем не сложно начертить одним мазком кисти или углем. Я могла бы нарисовать его портрет углем! Так, стоп. В списке моих приоритетов точно был пункт о том, что мне пора перестать писать его портреты.

Да, с приоритетами у меня было плохо.

Рис повернулся обратно ко мне, и я вспыхнула. Я ведь глазела на него, а он поймал меня с поличным. Его улыбка лучилась мальчишеским очарованием. Я так и трепетала при виде нее.

– Ты все еще учишься на графического дизайнера?

Что? Я не сразу поняла, о чем он говорит.

– Да, на онлайн-курсах. В этом семестре у меня только два предмета, – пожав плечами, ответила я. – Дорогие, зараза.

– Сколько тебе осталось?

– Еще пару лет, – сказала я и глотнула чая. Ох уж этот сахар! – Я беру по два предмета за семестр, так что продвигаюсь черепашьими шажками, но когда закончу…

– То что?

Я открыла было рот, но вдруг нахмурилась.

– А знаешь, хороший вопрос. Я понятия не имею. Пожалуй, мне стоит об этом подумать.

Рис снова усмехнулся и положил руки на стол.

– Рокси, тебе двадцать два. Ты пока можешь ни о чем не думать.

– Такое впечатление, что я еще под стол пешком хожу, – обиделась я. – Тебе самому всего двадцать пять.

Может, он и правду говорил, но внутри меня уже зарождалась паника. Когда я окончу колледж, продолжу ли работать в баре, буду ли в свободное время подрабатывать веб-дизайном или найду «нормальную» работу, как советовали мне некоторые не в меру любопытные люди?

– Мне нравится работать в баре, – заявила я.

– Еще бы! Работать на Джекса – одно удовольствие, – сказал Рис, чуть наклонив голову набок. – А общаться ты умеешь.

– И чаевые у меня о-го-го, – улыбнулась я.

Он взглянул на мои губы, а затем снова посмотрел мне в глаза.

– Не сомневаюсь.

Мне стало тепло от этого маленького, ненавязчивого комплимента. Неужели я так отчаянно нуждалась в признании, что готова была вилять хвостом, услышав любое доброе слово? Или дело было в том, что оно исходило от Риса?

Густые ресницы опустились и закрыли его кобальтово-синие глаза. Когда он снова посмотрел на меня, эти глаза светились так ярко, как никакие другие.