Бомбардир - Юрий Корчевский

Спал я теперь в отдельной комнате, питался с семьей вместе за одним столом. Времени на осмотр больных уходило теперь не так много. Никита поправлялся, каждый день были сдвиги в лучшую сторону. Он уже ходил по комнате, правда нога была в повязке, но гной не сочился, температуры не было. С Марией тоже все шло на поправку: послеоперационная рана затянулась первичным натяжением, рубец ровный, хоть пока и красный. Она стыдливо укрывала его шалью. Буквально на третий день прекратились приступы сердцебиения, начала исчезать слабость, щеки порозовели. К концу недели стало заметно, что больная чувствует себя лучше, а через две недели, как раз к моему отъезду, уже явно набирала вес. После осмотра обоих пациентов я подошел к Алтуфию.

– Все, я сделал что смог – и сын, и жена твои здоровы, я свои обещания сдержал.

– Спасибо, лекарь! Завтра в честь выздоровления дорогих моему сердцу людей будет пир, а потом и в дорожку можно будет собираться.

На следующий день вся дворня бегала как заведенная, в зале расставляли посуду, на заднем дворе холопы разделывали туши, из кухни доносились такие запахи, что только слюни успевай сглатывать. Около трех часов дня ко мне зашел холоп, пригласил «откушать, чем Бог послал». Я огладил руками свое повседневное платье – парадного-то не взял – и поспешил за холопом.

Войдя в распахнутые двери, чуть не остолбенел. В красивом зале, устланном большим дорогим ковром, стояли два ряда длинных столов, обильно заставленных различными яствами. Здесь было все, о чем только можно мечтать: начиная от красной рыбы и красной и черной икры в ведерках до – я видел их здесь в первый раз – апельсинов. В мое время, конечно, апельсины лежали на любом рынке, но здесь… Постарался купец! Вокруг столов стояло множество людей, человек двести, не меньше. Одеты были празднично и ярко, на женщинах золота, как в небольшом ювелирном магазине. Ко мне подошел Алтуфий, пожал руку и громогласно объявил:

– Юрий Кожин, лекарь каких свет не видел, спаситель моего сына и жены. Сегодня, друзья, пир в его честь и славу, а также в честь избавления жены и чада моего от хвори!

Ко мне стали подходить солидные купцы с женами, Алтуфий лично их мне представлял. Сначала я пытался запомнить, но потом все имена перемешались в голове. Когда представление закончилось, всех пригласили к столу. Первую чарку выпили за выздоровление Никиты, вторую – за Марию, третью – за меня, лекаря Юрия, пожелав долгих лет и всего, всего, всего. По знаку Алтуфия из дверей вышли два холопа, с подносами, накрытыми платками.

Алтуфий встал, разговоры за столом сразу смолкли.

– Гости дорогие, я не зря ездил в Москву, чуть гребцов не загнал, привез отменного лекаря, который поднял на ноги моих любимых людей – сына и жену. – Купец низко поклонился мне. – Подарил он дорогим мне людям здоровье и жизнь, а в мое сердце вселил радость, хочу его крепко обнять и поцеловать. – Здесь он крепко меня обнял и троекратно, по-русски, расцеловал. – И в знак уважения прошу принять от меня маленькую благодарность.

Купец подозвал холопов – они встали рядом – и картинно сдернул с одного подноса платок. Поднос был завален серебряными монетами.

– Это за сына, Юрий!

Подошел ко второму подносу и сдернул с него платок – там лежали золотые монеты.

– Это – за любимую жену!

Гости в зале приглушенно ахнули. Купец победно оглядел зал – как, мол, впечатление? Да, это конечно, в русском стиле – размах, широта души. Я приблизительно прикинул: получается больше, чем мне дал французский король за лечение своего наследника, о чем не преминул всем сообщить. Раздались восторженные возгласы, купец самодовольно улыбался – знай, мол, наших!

Дальше пир продолжался своим чередом. Гости уже изрядно набрались, но пьяным никто не был – пить на Руси умели. Ко мне периодически подходили купцы, заверяя в дружеском расположении, одновременно предлагая посетить и их дома на предмет полечить домочадцев.

В разгар пира мужики решили выйти во двор, освежиться. Как всегда, во все времена, зашел разговор о лошадях, затем об оружии, кто стреляет лучше, кто более удачливый охотник. Разгорелся спор, позвали холопа, который принес пару пистолетов и у забора поставил мишень. Спорщики стреляли по очереди, но не попали, скорее всего, выпито было много. Все дружно стали говорить, что мишень для пистолетов далековато.

Черт меня дернул сказать, что попаду оба раза из двух пистолетов! Я сходил в свою комнату, принес оба пистолета. Пока ходил, круг зрителей увеличился, из дома, привлеченные голосами спорщиков и зрителей, подошли еще люди. Ну, назвался груздем – полезай в кузов. Я прицелился, задержал дыхание, выстрелил, немедля вытащил из-за пояса второй пистолет и выстрелил снова.

Холоп принес фанеру, и все дружно уставились на нее, потом – с изумлением – на меня, тогда уже я, слегка растолкав купцов, взглянул на мишень. Обе пробоины были почти в центре, на дюйм друг от друга. Неплохие результаты даже для трезвого, а пьяному, видно, сам Бог помогает.

Купцы попросили посмотреть оружие. Крутили-вертели, но, поскольку никто не заглянул в ствол, то ничего необычного не нашли и решили, что все дело в моем мастерстве стрельбы. Восхищенные, хлопали меня по плечам, предлагали пойти еще выпить, отметить отличную стрельбу. Потом все дружно отправились продолжать застолье.

Когда уже стемнело, появился оркестр: балалайки, гусли, рожки. Народ начал плясать, а поскольку я не большой любитель танцев под балалайку, то отправился спать.

Выспался под завязку, умылся, есть не хотелось. Пора было думать об обратной дороге.

– Юрий, а ты что же не выполняешь обещание? – На пороге комнаты стоял Алтуфий.

Я изумился:

– Какое обещание?

– Да ты вчера обещал при знакомстве с гостями полечить кое-кого. Вон у ворот уж часа два возок стоит, тебя дожидается!

Час от часу не легче! Раз обещал, придется выполнять. Собрался сам, собрал инструменты, поехал по купцам. Кучер сам знал, куда везти, – вероятно, ему Алтуфий сказал.

В каждом доме встречали с почетом, везде старались по русскому обычаю угостить вином: откажешься – обида, приходилось пить. К вечеру, уже сильно пьяный, я добрался до купеческого дома. Как прошел в свою комнату, помню смутно.

Проснувшись утром, увидел в углу комнаты кучу вещей – шуба меховая, вроде как бобровая, несколько меховых шапок, несколько кошелей с серебром. Я пошел к Алтуфию.

– Это что у меня в комнате, откуда взялось?

Алтуфий принялся громко хохотать, хлопая себя по ляжкам.

– Да ты и в самом деле ничего не помнишь? Слаб ты пить! Лекарь хороший, а вот пить слаб! Это же тебе за работу дали, товарищи мои, торговые люди, да благодарность передавали, спрашивали – когда в Москве будут, можно ли зайти к тебе, полечиться али кого из родни привезти?

– Можно, конечно, работа у меня такая.

– Хотел сразу по водочке с тобой поговорить. У нас хлебное вино в Нижнем тоже творят, да с твоей водкой не сравнишь. Давай сразу большую партию куплю, скажи только, когда приказчика прислать да почем штоф стоит?