Ворчуны спять влипли! - Филип Арда

снова засунула руку в сумку со старьём. Мышеловка уже сработала, так что была совершенно безвредной. Затем миссис Ворчунья повесила сумку на плечо и затопала к выходу. Ей было невдомёк, что всё это время в окно фургона таращился неизвестный тип в бейсболке. Миссис Ворчунья спокойно отправилась на поиски павильона, в котором проводился Конкурс солений, варений и джемов, не подозревая, что за ней крадётся некто в пальто.

Когда миссис Ворчунья добралась до места, на бипланы уже вышли полюбоваться чуть ли не все посетители ярмарки. Она огляделась, опустилась коленями на траву, приподняла навес и на четвереньках заползла в павильон.

Внутри никого не было. Перед миссис Ворчуньей протянулись длинные ряды столов, и ей не сразу удалось найти три вытянутых стола с соленьями, вареньями и джемами — они оказались между «Самыми тяжёлыми тыквами» и «Двенадцатым конкурсом овощей, похожих по виду или запаху на знаменитостей».

Миссис Ворчунья вовсе не собиралась добавлять в банки Эдны Двапенни яд и травить леди Великанн — судью конкурса. Она просто хотела подсыпать Эдне всяких гадостей.

Миссис Ворчунья покопалась в своей сумке со МНОЖЕСТВОМ подходящих добавок. Сперва она подумала, что было бы неплохо подлить в банки Эдны суперострый соус чили или подсыпать немного толчёного чеснока, но потом решила, что выдаст себя. Что же выбрать? Времени на раздумья оставалось мало. И миссис Ворчунья принялась за дело.

Всё шло хорошо, но тут в небе над ярмаркой возник второй биплан, красный. За штурвалом сидел лётком Рыбер. К биплану крепился транспарант с надписью «Не глупи, бельишко нежное купи!». Он пронёсся над ярмаркой, после чего Дженни Прендергаст в слезах кинулась в ближайшую палатку.

К сожалению для миссис Ворчуньи, ближайшим оказался тот самый шатёр соревнований, в котором находилась она сама, а заплаканная мисс Прендергаст ворвалась в него как раз в тот момент, когда миссис Ворчунья бросала мёртвую муху в банку с вареньем Эдны.

Их взгляды встретились. Дженни Прендергаст закричала, и за её спиной тут же возник Норрис Бутл.

— Пока никому, кроме судей, нельзя входить в палатки! — сообщил голос, как оказалось, принадлежащий даме в синих очках и с папкой для бумаг в руках. Вероятно, она скользнула в палатку за Дженни и Норрисом. Дама тоже заметила миссис Ворчунью.

— Мадам! — воскликнула она. — Объяснитесь!

— Она подсыпала что-то в банки! — заявил Норрис. — Я сам видел! Подсыпала! (Сказать по правде, Норрис был очень рад, что нашлось хоть что-то, что отвлекло Дженни от злосчастного транспаранта с рекламой нежного нижнего белья, прервавшего «небописательство» доктора Альфонсо Табба. Эх, если бы на транспаранте было написано: «Оставайся навсегда моей девчонкой!», как Норрис и планировал, всё сложилось бы совсем иначе).

— Вы… вы ЖУЛЬНИЧАЕТЕ! — воскликнула Дженни Прендергаст с таким ужасом, с каким воскликнули бы и мы с вами при виде человека, который поедает сэндвич из какого-нибудь редкого животного.

— А вот и нет! — ощетинилась миссис Ворчунья.

— А вот и да! — проскрипел незнакомый голос. Таким вполне могла обладать ящерица, всю жизнь питавшаяся песком.

Все обернулись. Оказывается, в палатку вошла ещё одна дама, высокая и угловатая, с острыми чертами лица и прилизанными волосами. Она вся вспотела. Это была Эдна Двапенни.

— Я проследила за тобой и за твоей мамашей! — сообщила дама.

— Я не жульничаю, — заявила миссис Ворчунья, и теоретически она была права. Это она раньше жульничала, а потом, когда все ворвались в шатёр, перестала.

— Тогда скажите, что именно вы тут делаете? — потребовала дама с папкой-планшетом.

— Пытаемся найти мои контактные линзы, — сообщил голос, услышав который все так и подскочили. Спустя пару мгновений мамаша Дыщ вылезла из-под стола. — Я ищу на земле, а она заглядывает в банки, проверяет, не упали ли линзы туда, — пояснила она, снимая с колен прилипшие травинки. — Но линзы, видимо, потерялись, или их уже кто-то раздавил, — добавила она со вздохом. — Или и то и другое.

— Да, — сказала миссис Ворчунья. — Вот именно. — Она внушала бы куда больше доверия, не будь у неё такое же удивлённое лицо, как у остальных.

— Контактные линзы? — уточнила дама с планшетом. — Что ж, допустим, так. Прошу вас следовать за мной!

Миссис Дыщ поднялась на ноги. Она внимательно посмотрела на свою главную соперницу.

— А вот и Эдна, — со вздохом сказала она. — А я всё думаю, когда же ты появишься и всё испортишь

Только Эдна Двапенни хотела что то ответить, как вдруг раздалось несколько громких хлопков, а за ними — оглушительный взрыв.

Чтобы объяснить этот БА-БАХ — а именно с таким звуком произошёл взрыв, — нужно вернуться назад, к моменту, когда так называемая музыка доктора Альфонсо Табба затрещала из динамиков и люди подняли глаза к небу. Когда всё это случилось, Мими, Аций и мистер Ворчун оказались среди тех немногочисленных посетителей ярмарки, которые продолжили заниматься своими делами и не бросились выяснять, что же творится в небе.

Мими и Аций искали Лучика.

— Не мог же он раствориться в воздухе! — воскликнула Мими. Завиток и Спиралька кружили над её головой. — Он же знает, что отец той девочки больше за ним не гонится.

— Я уже везде поискал — и ничего! — пожаловался Аций.

Вдруг что-то упало с неба на крышу палатки, стоявшей слева от них, а потом скатилось и с хрустом приземлилось у ног Мими. Это было яблоко в карамели, точно такое же, как те, которыми все они лакомились до погони за Лучиком. Точно такое же, как яблоки в карамели, которыми угощались мужчины, женщины и дети по всей ярмарке…

Но как вышло, что это яблоко свалилось прямо с неба? Мими наконец подняла взгляд на бипланы — красный, с одним пилотом, и синий, с пилотом и пассажиром. Она ясно видела, что в кабине кто-то размахивает руками.

«Нет! Нет, конечно! — подумала она. — Не может такого быть. Или может?»

Так и слышу ваш вопрос: «А чем же был занят мистер Ворчун?» На самом деле я, конечно, ничего не слышу — наверное, потому, что вы ни о чём и не спрашиваете, а может, потому, что вы очень далеко, но я вам, так и быть, расскажу. Мистер Ворчун был занят тем, что наблюдал за проведением конкурса «УГАДАЙ, СКОЛЬКО ПЧЁЛ В УЛЬЕ». Ассоциация местных пчеловодов соорудила специальный улей. Стенки у него были обычные, из дерева, выкрашенные