Встретимся во снах - Ирма Гринёва

после этой тяжёлой, разрывающей душу музыки, всё то сумрачное ощущение внутренней драмы, вся эта трагедия и все переживания, развеются в душе Тео и переплавятся в светлые воспоминания о матери, её душевном тепле и ласковых руках. Горькое лекарство Литургии спасёт Тео от бездны отчаянья…

О распечатке там же, на ресепшене, оркестровой партитуры Литургии не могло быть и речи, не говоря уже о партитуре 7-й симфонии Шостаковича. Портье уже начал коситься на Беллу, когда она печатала тридцать четыре минуты Литургии, что, уж, говорить, как он отнесётся к почти полутора часам Симфонии. Значит, надо искать место, где можно было распечатать эту кипу нотных страниц. Кроме того, ей обязательно нужен помощник, чтобы она ничего не напутала в партиях отдельных инструментов.

Поразмыслив, Белла решила обратиться к концертмейстеру25 оркестра, он же его первая скрипка — Василию Тернову. Может, импресарио и администрации концертного зала и достаточно будет узнать об изменении программы сегодняшнего концерта «позже», как выразился Тео, но оркестр-то должен подготовиться и морально, и технически чем раньше, тем лучше. Белла всё равно не решилась на самостоятельные шаги, пошла спрашивать разрешения у Тео. Но Тео спал, свернувшись клубочком, подгребя под себя и одеяло, и её подушку. И это очень хорошо! Белла невесомо погладила его по волосам, поцеловала в щёку и отправилась выполнять задание.

Печать партитур заняла всё время до вечера. Понимая объём работы, Василий привлёк к распечатке ещё несколько человек. Как только партитура той или иной группы инструментов была готова, она тут же отправлялась в отель, где музыканты, объединившись в комнатах, начинали самостоятельную репетицию. Весь этаж отеля, на котором проживали оркестранты, наполнился какофонией звуков.

Белла отвлеклась от распечатки только один раз — чтобы проведать Тео и заставить его съесть обед. В этот раз еде Тео не сопротивлялся. Безропотно проглотил то, что заказала ему Белла, и улёгся спать обратно.

А когда Белла вернулась с дирижёрскими партитурами обоих произведений, Тео в номере не было. Пришёл, где-то, через час. Бледный, но сосредоточенный и решительный. На немой вопрос Беллы ответил:

— Клеменс формально высказал свои соболезнования, но всю финансовую ответственность возложил на меня.

— О какой сумме идёт речь? — включился в Белле юрист.

— Неустойка, возврат билетов, репутационные потери. Не мало. Но я справлюсь.

— Почему «я»? Почему не «мы»? Я тоже буду участвовать.

— Ребята тоже так сказали. Но это моя проблема и моё решение.

— Ты сам мне говорил, что вы — как семья, — осторожно сказала Белла, — Подумай об этом.

Тео замер на мгновение, а потом подошёл к Белле и крепко обнял. Тихо произнёс:

— И после этого меня ещё спрашивают, за что я люблю Россию…

25 — это второй по важности музыкант после дирижера. Главная работа концертмейстера не видна глазам зрителей. Он помогает музыкантам привести игру в соответствие дирижерской задумке, несет ответственность за звучание и строй оркестра, и ведет основную партию, которая, как правило, исполняется скрипкой.

18

Сидя одна в ложе, Белла наблюдала за тем, как публика заполняет зал. Люди занимали свои места, переговаривались, чему-то смеялись, высматривали кого-то из знакомых, и не подозревали, что вскоре испытают культурный шок или эмоциональный ожог, как предпочитал говорить Тео.

Никакого объявления об изменении программы в театре не было. На этом настоял Тео. Как то австрийцы отнесутся к замене произведений своего соотечественника на тяжёлое, непонятное на первый взгляд для восприятия произведение, никому не известного здесь, скорее всего, Канчели? И трагическое, патриотическое Шостаковича? Поймут ли мотивы, подвигнувшие Тео на изменение программы? Прочувствуют ли музыку? Перед концертом Белла спросила Тео, готов ли он к тому, что публика покинет зал? А он ответил, что ему будет достаточно даже если в зале останется только один человек — она, Белла.

Когда оркестранты начали выходить на сцену, атмосфера в зале резко изменилась. Начавшиеся, было, аплодисменты как-то быстро сникли, и даже общий гомон прекратился. Дело было даже не в том, что все музыканты были одеты в чёрное. В конце концов, такое бывает не редко. А в том, как они были сосредоточены и погружены в себя. Публика почувствовала напряжение оркестра, не поняла, с чем это было связано, но чутко отреагировала. «Это хорошо!», — подумала Белла. Есть надежда, что резкое изменение программы не закончится скандалом, и в зале в конце отделения она останется не одна.

Тео вышел на сцену широкими шагами, как только музыканты закончили настройку инструментов. Оркестранты встретили его стоя. Тео встал на дирижёрский подиум лицом к оркестру. Сложил в молитвенном жесте руки. Постоял так несколько мгновений и медленно повернулся к залу, отчётливо выхватив взглядом из зала Беллу. Опёрся обеими руками на поручень подиума и произнёс по-австрийски:

— Ich beschloss, das Programm zu ändern. Heute wird es keinen Mahler mehr geben. Wer unser Programm nicht hören möchte, kann jederzeit den Saal verlassen und die Karte an der Abendkasse zurückgeben. Das Geld wird ihm vollständig zurückerstattet. Im ersten Teil wird die Liturgie «Lamented by the Wind» von Giya Kancheli aufgeführt. Dem Gedenken an meine Mutter gewidmet26

(26 — Я решил изменить программу. Сегодня не будет Малера. Тот, кто не захочет слушать нашу программу, может выйти из зала в любой момент и сдать билет в кассу. Деньги ему будут возвращены в полном объёме. В первом отделении прозвучит литургия Гии Канчели «Оплаканный ветром». Посвящается памяти моей матери)

Белла не знала ни австрийского, ни схожего с ним немецкого языка, но прекрасно поняла, что сказал Тео, вычленив из его речи понятные слова — «программа», «Малер», «касса», «Канчели». И «мама» — слово, звучащее почти на всех языках Земли одинаково.

На словах о том, что «не будет Малера», по залу прошёл заметный холодок недовольства. Большая часть австрийской публики ходит на концерты с партитурой и внимательно следит за тем, насколько интерпретация дирижёра соответствует задумке композитора. Откуда они могут её знать, скажите на милость?

А Тео, между тем, резко развернулся к оркестру. Оркестр сел на свои места и Тео взмахнул дирижёрской палочкой. На слушателей обрушился мощный, терзающий слух, аккорд фортепиано. Зал ощутимо вздрогнул. Аккорд долго затихал в установившейся тишине. И только когда полностью затих, своё царапающее душу соло начал альт…

Краем зрения Белла зацепила хождение в зале. Самые нетерпеливые и недовольные уже встали со своих мест и начали пробираться к выходу. Но остановились в нерешительности около выходов, услышав нежную и печальную мелодию, с которой вступил оркестр. Что происходило дальше в зале, Белла уже не замечала. Оркестр