Сломанный мир - Анна Мори

письмо, где просил о дипломатической встрече с рюкокусским императором и кратко намекал на суть будущего предложения о сватовстве.

Гонец вернулся с положительным ответом: император Юкинари согласился принять их посольство. Впрочем, сам по себе этот факт мало о чем говорил.

Гэрэл стал собираться в Рюкоку — он хотел поехать туда сам; знал, что это опасно, но ему необходимо было увидеть собственными глазами страну, с которой они собирались воевать.

Или — заключать мир, но он не особенно надеялся, что встреча закончится успехом.

Принцесса Ильджон, старшая дочь императора, не возражала против замужества, но прежде чем дать окончательное согласие, хотела узнать о Рюкоку побольше. Как видно, до нее тоже дошли слухи, что женщинам там живется несладко.

За несколько дней до предполагаемого отъезда к Гэрэлу подошел слуга и, поклонившись, доложил:

— Господин, с вами хочет поговорить один человек. Солдат из пограничной крепости Намдо.

— Что ему нужно?

— Клянется и божится, что они с товарищами, когда несли дозор, встретили ху цзин, лисицу-оборотня.

— А Великий Тигр к ним с небес не спустился? — равнодушно сказал Гэрэл. Сколько он таких историй слышал — не упомнишь.

— Осмелюсь сказать, что не похож он ни на вруна, ни на дурака, вид у него был такой, будто дело важное. Да и путь он проделал немалый.

— Почему не проделать, если рассчитываешь на награду, — сказал Гэрэл. Нездоровый интерес императора Токхына ко всему сверхъестественному был притчей во языцех. Но все же Гэрэл заинтересовался.

Солдат ожидал его перед воротами дома. Он, действительно, не был похож на сумасшедшего, но вот насчет вруна Гэрэл не был уверен.

Солдат вперился ему в лицо со страхом и любопытством, разве что рот не открыл. Гэрэл, привыкший к такой реакции на свою внешность, терпеливо ждал, пока солдат вспомнит о приличиях. Тот наконец вспомнил — упал на колени, уткнулся головой в песок.

— Ну, расскажи, что видел, — обратился к нему Гэрэл.

— Мы объезжали южные границы. Недалеко от Волчьего кряжа нашли раненую лисицу. Сама выползла навстречу, как будто просила помощи, ей-же-ей, не вру. А крови сколько, — за ней аж след тянулся. И один наш парень ее пожалел… он молодой совсем, добрый — я-то, стыдно сказать, добить ее хотел да на воротник потом пустить. Подобрали, в общем, ее, привезли в Намдо. Думали — отлежится, водички налили в миску… Потом пришли проведать, как там она — а лисицы нет. Вместо нее на полу девчонка лежит. Лет двенадцати. А раны в тех же местах, что у лисицы были. И лицо у нее такое странное…

Он осмелился снова поднять глаза.

— Ох… Я и не думал, что вы… вот такой, — выдавил он. — Говорят же, что вы… ну, сами знаете… из них, из Чужих. Думал, вы как эта девчушка. Но она другая. У нее внешность на первый взгляд обычная — ну вот как у меня. Ну, волосы чёрные, кожа… — он провел ладонью в воздухе вдоль своего лица. — Она такая же, как все… но в то же время не такая.

Солдат понурился, поставленный в тупик собственной неспособностью внятно описать разницу.

А у Гэрэла что-то ёкнуло в груди. Как от полузабытого воспоминания, которое упорно загоняешь как можно глубже.

— И какая она? — нетерпеливо сказал Гэрэл.

— Не знаю, как объяснить… Иногда кажется — такая красавица, что хоть сейчас в гарем к императору. А через секунду уже не по себе от ее лица… и вовсе не потому, что волосы слиплись, лицо в поту и всё такое. Она просто другая, понимаете? Глаза большущие — во! И уши… заостренные как будто. И еще — у нее нет пупка. Живот гладкий, как доска. Говорю вам, не человек это! — почти с отчаянием повторил он. — Не вру, Великим Тигром клянусь…

Гэрэлу даже не надо было видеть побледневшее лицо и дрожащие колени парня, чтобы понять, о чем тот думал в этот момент: что за чушь я несу, и зачем вообще сюда сунулся, в лучшем случае с позором отправят откуда приехал, а в худшем — даже могилки не останется…

«Почему ты решил, что мне это интересно?» — хотел сказать он, но его губы сами выговорили совсем другое:

— Что с ней стало?

— Что стало? Да так и лежит у нас в Намдо… Врача позвали, но он сказал, что она вряд ли выживет… не захотел, в общем, возиться. Когда я уезжал — была еще жива, бормотала что-то…

— Я поеду с тобой в Намдо. Покажешь.

Солдат глядел настороженно, не сразу поверил, что Гэрэл не шутит.

Когда они приехали в Намдо, ху цзин уже умерла. Гэрэл приподнял край холстины, которой накрыли тело девочки, и убедился, что парень ни в чем не соврал. Ху цзин была черноволосой и плосколицей, без примесей белой крови. Но — тонкие, будто художником нарисованные черты, чистый высокий лоб, удлиненные глаза чуть ли не до самых висков, слегка заостренные уши — без сомнения, это была одна из тех, кого называли Чужими. Ху цзин, лиса-оборотень, придумали тоже… После смерти лицо девочки заострилось, стало совсем нечеловеческим — теперь уже никто не назвал бы ее красавицей.

Он откинул холстину (пахнуло кровью и чем-то кислым — грязными тряпками, может быть). У девочки действительно не было пупка, но это его не удивило — его никогда не было у яогуай. Любой крестьянин знает: яогуайне рождаются от живых людей. Гэрэла больше интересовали раны на теле девочки. Они были похожи на раны от стрел, только крупнее — как будто бы, как и рассказал солдат, на месте маленького израненного звериного тельца вдруг оказалось человеческое… Гэрэл покачал головой — существование Чужих он не мог отрицать, потому что видел их своими глазами, но в лисиц-оборотней он, конечно, не верил.

К запаху крови и боли примешивался еще один запах — знакомый. Вдохнув его, он на секунду прикрыл глаза — от этого запаха было сладко и больно.

Тёмный, горчащий, пряный запах. Именно так для него пахли яогуай.

С самого рождения он привык к тому, что за мамой всегда тянется тончайший шлейф этого аромата. Яогуай, Чужие, были чем-то таким, что ломало все привычные законы реальности; мозг не знал, как реагировать, и их присутствие всеми ощущалось по-разному. Их хозяин говорил, что для него мать Гэрэла как будто всегда окружена каким-то светом.

Тельце девочки было таким тощим, что сразу стало понятно — еду она видела нечасто. Волосы, совсем короткие и неровно обрезанные, вызывали мысль, что их обкорнали ножом — назло или просто второпях.