Зона Тьмы. 1000 рентген в час - Артем Рыбаков

«Язык» теперь был мне необходим позарез: одно дело, когда у меня мелкие разборки с чрезмерно ретивым или жадным нанимателем, и совершенно другое — когда появляется иноземный след. Тут уж вывернись и предоставь конкретные факты, а не домыслы. Доверие доверием, но конкретика в нашем деле необходима. Собственно, для этого меня Дубу и «посватали», хоть Андреич даже не намекнул, в чём дело, так — буркнул, что, мол, «мутный» клиент и что неплохо мне держать ушки на макушке. А теперь неподалёку от меня сидит человек, который может внести хоть какую-то ясность. Конечно, самого Дуба расспросить было бы намного приятнее, но он пока вне моей досягаемости. А тут всё довольно удачно складывается. Похоже, основная цепь «загонщиков» ушла вперёд, а отдельные «радиофицированные» бойцы используются в качестве мобильного резерва. Скорее всего, мои противники взяли пеленг, когда я первый раз вышел на связь, и надо сказать, сделали это довольно точно.

«Эстонец» встал и, пригнувшись, двинулся через подлесок по направлению к видневшемуся неподалёку остову грузовика. Теперь надо определиться: рискнуть мне и выбраться наружу с целью захвата или, плюнув на всё, спуститься в коллектор и двинуть на соединение со своими. Самое сложное сейчас — незамеченным и, главное, неуслышанным выбраться из «тахи».

Помучившись сомнениями секунд десять, я принял решение, осторожно поднял крышку люка и вылез наверх. Так, теперь вытянуть за собой автомат. Рюкзак же пусть пока полежит в тайнике — целее будет.

Осторожно выглядываю в оконный проём. Вон он, родимый. Притаился у большого куста бузины, напряжённо вглядываясь в ржавый «КамАЗ». Автомат в сторону — не пригодится он мне в ближайшие пару минут, а вот «стечкин», да с глушителем, — вполне, если дела пойдут хуже, чем планировалось. Засунув пистолет за один из ремней разгрузки, я осторожно переместился в «голову» просторного салона. От меня до будущего, как я надеялся, «языка» метров двадцать, от него до «КамАЗа» — примерно столько же. «Интересно, он авантюрист?» Я вытащил из одного подсумка гранату. Больше ничего достаточно удобного и приспособленного для метания под рукой не было. Не пистолет же, в конце концов, метать?

«Ну, поехали!» Путь отступления у меня был, и я особо ничем не рискую. Граната вылетела из окна и с глухим стуком ударилась о ствол толстого дерева, росшего метрах в пяти от джипа. Естественно, со стороны, противоположной той, где затаился «эстонец». Шуршание. «Хм, похвальная реакция! Первым делом откатился в сторону, не дурак, значит». Теперь я напряжённо вслушивался. «Так, хруст ветки… шорох прошлогодних листьев… а это он железяку какую-то задел. Я всё правильно рассчитал!»

Услышав подозрительный шум, «эстонец» решил использовать «Тахо» как укрытие и сам подошёл ко мне. Да так близко, что мне показалось, что я слышу, как он от волнения облизывает обветренные губы.

Вот над краем оконного проёма показался пламегаситель «галила», затем ствол… цевьё… рука в перчатке… Пора!

Хватаюсь рукой за ствол и резко дергаю винтовку вниз и на себя, одновременно используя её как точку опоры. Словно чёртик из табакерки я появился перед изумлённым оппонентом и тут же ударил его прямым в нос. «Ой, как больно-то!» Из глаз «эстонца» брызнули слёзы, а вскрик погас, так и не родившись. Ещё одним рывком за винтовку подтягиваю его ближе, одновременно прижимая к двери внедорожника. Ещё удар — вот она, победа! Вы спросите, а почему он не стрелял? Так пальцы у него, скорее всего, на правой руке вывихнуты. Рычаг — великая вещь! Когда я дернул ствол его автомата вниз, задняя часть ствольной коробки и приклад пошли вверх, выворачивая кисть и пальцы стреляющей руки. А тактический ремень, надетый на шею, не позволил отскочить назад, пока я подтягивал его поближе. А дальше ему уже не до того было…

Вот так вот: «Вам! Вам! Вам!» — и он мой. Придерживая тушку, повисшую на ружейном ремне, аккуратно открываю дверь машины и, выскочив наружу, в темпе избавляю «клиента» от всяких неприятных для меня предметов. «Семнадцатый» «глок»[38](приятный, однако, подарок!) из кобуры, большой и красивый армейский нож от «Кей Джей Эрикссона»,[39]складной мультитул с немаленьким лезвием из небольшого подсумка на груди… Да, серьёзный и небедный «язык» мне попался. Затем я вытащил из подсумка рацию незнакомца и, сунув её в свой нагрудный карман, надел его гарнитуру — вдруг что полезное услышу. Повозившись немного, я опустил оглушённого пленника в тёмный зев люка и разжал руки. Падать там невысоко, а излишне миндальничать я с ним не собирался. Ликвидировав беспорядок на местности и прикрыв дверь джипа, я взял оба автомата и, включив трофейный фонарь, последовал за своим «языком».

Нельзя сказать, что в коллекторе было уютно, но видывал я места и похуже. Фонарь я пристроил на какую-то загогулину на лестнице и принялся вдумчиво пеленать добычу.

В кармане у меня всегда лежал тридцатиметровый моток «струны» — тонкого шнура из конского волоса, сердцевиной которого была проволока. Товар недешёвый в изготовлении и в мирной жизни не сильно нужный, но в деревне Пятниха под Лихославлем наладили массовое производство для нужд Следопытов и прочего бродячего люда, и «пятнихинская струна» стала известна в радиусе пары тысяч километров. На сердцевину тамошние мастера пускали жилки из телефонного кабеля, пара вагонов с которым была ими «приватизирована» на железнодорожной станции Лихославля, а конский волос — товар расхожий, тем более что мастера не жмотничали и давали за него местным поставщикам хорошую цену.

Вставив между руками и спиной пациента его же собственный «галил» (без патронов, естественно!), я привычно обвязал его шнуром так, чтобы кисти рук были у него перед грудью. В рот ему вставил кляп из его же кепи. Теперь можно и подождать…

Я почувствовал, как «струна», намотанная на мой палец, натянулась, и включил фонарь. «А, несладко тебе, милай! — Шнур натянулся ещё сильнее, как будто я вываживал крупную рыбу. — Вот теперь можно и глаза открыть».