Дань псам. Том 1 - Стивен Эриксон

К югу от Лысого холма, где начинался андийский район, уличных фонарей стало меньше. На улицах, как и всегда, почти никого не было. Никто не сидел на ступеньках перед домом, не стоял за прилавком, зазывая покупателей, не разглядывал прохожих с балкона. Редкие встречные все как один куда-то спешили: шли в гости к приятелю или родне, дабы соблюсти немногочисленные сохранившиеся общественные ритуалы, либо, исполнив долг, возвращались восвояси. Контакты между тисте анди были эфемерны, подобно дыму умирающего костра.

Никто из прохожих не встречался взглядом с Коннестом Силанном, стараясь незаметно проскользнуть мимо. Дело, конечно, не в обыкновенном безразличии, которое уже давно стало привычным, но старику положено быть толстокожим, а есть ли среди тисте анди кто-то старше Силанна? Пожалуй, нет, если не считать Аномандра Драгнипурейка.

Коннест, впрочем, помнил себя юным, пускай и смутно: вот он, молодой, ступает в этот мир, а по бурному ночному небу гуляет гроза. Да, гроза, буря и ледяные брызги на лице… Помню все, как сейчас.

Они смотрели на новый мир. Гнев владыки понемногу сходил на нет, стекал, подобно каплям по лицу. Из рассеченного левого плеча у Драгнипурейка сочилась кровь. И взгляд его был…

Дорога пошла в горку, и Коннест вздохнул – сипло, коротко. По левую руку громоздились развалины старого дворца. Тут и там вздымались остатки стен. Рабочие, которые разбирали завалы, проделали себе несколько тропинок, чтобы выносить уцелевшие камни и куски дерева. Грохот, с каким рушилась эта крепость, до сих пор дрожью отдавался в костях. Он замедлил шаг и оперся рукой о стену. Напор внутри черепа нарастал, от боли Коннест стиснул зубы, аж челюсть хрустнула.

Проклятье, опять…

Нет, так не пойдет. Те времена прошли, остались позади. Он выжил. Он исполнил все, что велел ему владыка. Нет, так совсем не пойдет.

Коннест Силанн зажмурился, на лбу у него выступил пот.

Вот почему никто не встречается с ним взглядом. Все из-за этой… слабости.

Аномандр Драгнипурейк вывел горстку выживших последователей на берег нового мира. Сквозь полыхавший у него в глазах гнев просвечивало торжество.

Коннест Силанн неустанно напоминал себе, что этот образ забывать нельзя.

Мы принимаем положенное бремя. И справляемся с ним. А жизнь продолжается.

Затем на него навалилось более свежее воспоминание: невыносимая тяжесть, глубина и напор воды со всех сторон.

– Коннест Силанн, ты мой последний Высший маг. Можешь выполнить мою просьбу?

– В море, владыка? Под воду?

– Справишься, друг?

– Я попытаюсь, владыка.

Однако море не желало отпускать Лунное Семя; о с каким неутолимым голодом оно хотело поглотить летающую крепость! Вода сдавила камень в разрушительных объятьях, и не было силы, чтобы противопоставить могучему натиску черных легионов.

И все же Коннест продержался – столько, сколько нужно. Владыка сумел призвать последние энергетические резервы Лунного Семени, и крепость взмыла из глубин – да, из глубин обратно на небо, хотя ее стены уже рушились.

Тяжесть, невыносимая и сокрушительная…

Этих ран Лунное Семя, равно как и волшебные силы Коннеста, не пережили. Мы оба утонули в тот день. Оба погибли.

Со стен с грохотом лились черные водопады, увлекая за собой каменные обломки. Лунное Семя рыдало. Трещины росли, прекрасные здания рушились изнутри…

Мне следовало уйти вместе с Семенем, когда владыка его сбросил – да, следовало. Надо было укрыться среди трупов. Владыка чтит мою жертву, но его слова благодарности для меня как пригоршня пепла в лицо. Бездна внизу, я чувствовал, как рушится каждая комната! Каждая трещина все равно что рана от клинка у меня на сердце. Мы истекали кровью, стонали от боли, умирали от смертельных ран!

Напор не ослабел, он поселился внутри. Море искало возмездия, теперь оно могло мучить Силанна где угодно. Высокомерие обернулось проклятием, выжженным клеймом на сердце. Клеймо загноилось, но сил бороться с разложением уже не было.

Я и Лунное Семя теперь одно. Разрушенные, на глубине, без надежды выбраться на поверхность. Нас тянет глубже на дно, и напор растет. Как он растет!

Нет, так не пойдет. Сипло дыша, Коннест оттолкнулся от стены и поплелся дальше. Он больше не Высший маг, он – никто. Простой кастелян, чья забота лишь в том, чтобы на кухне хватало еды и припасов, дозоры сменялись по графику, а в каминах горел огонь. Чтобы свечникам вовремя поставляли воск, а писарям – чернила из каракатиц…

Беседы с владыкой – все, что ему осталось в наследство от прошлого, – теперь касались лишь пустяков.

Но кто, как не я, стоял с ним на том берегу? С кем еще ему вспоминать те дни? Никого больше не осталось.

Напор постепенно отступил. Объятий смерти снова удалось избежать. А в следующий раз? Неизвестно, но боль в груди и шум в голове говорили, что едва ли Коннест протянет долго.

Нашелся новый поставщик трупных угрей. Вот о чем я сообщу владыке. Он улыбнется, кивнет и, может, положит мне руку на плечо. Мягко и осторожно, чтобы ничего не сломать ненароком. А потом поблагодарит меня.

За угрей.

Храбрости и выдержке этого человека можно было только позавидовать. Он никогда не отрицал, что служил провидомином в войске безумного Паннионского Провидца, охранял ту самую крепость, которая лежала теперь в руинах буквально за углом от «Скребка». Более того, он оставил себе это звание, и вовсе не из слепой и фанатичной преданности: человек с выразительными глазами прекрасно понимал иронию. Ну а если кому-то не нравилось, что собеседник представляется провидомином, он вполне мог за себя постоять – и вот тут стыдиться ему точно было нечего.

Сверх того Спиннок Дюрав знал о своем партнере немного, кроме разве что поразительного таланта в игре под названием «Кеф Танар». Ее придумали тисте анди еще в древности, а теперь она набрала популярность среди жителей Черного Коралла и даже – доходили слухи – в других городах, аж в самом Даруджистане.

Перед началом партии игрок выбирает себе короля или королеву. Поле выкладывается каждый раз заново и ход за ходом расширяется. Среди фигур – солдаты, наемники, маги, убийцы, разведчики… Спиннок Дюрав знал, что исторически «Кеф Танар» восходит к междоусобным войнам среди Первых детей Матери Тьмы. У одного из королей волосы выкрашены серебрянкой, другой сделан из отбеленного костяного дерева, еще есть королева цвета бледного пламени с опаловым венцом. Спиннок в принципе мог назвать всех их поименно, если бы это было хоть кому-то интересно, в чем он сильно сомневался.

Многие считали, что серебристые волосы – добавление недавнее, как бы насмешливый поклон в адрес правителя-затворника Черного Коралла. Плитки, из которых строится поле, выполнены в аспектах Тьмы, Света и Тени. Великий Град и Оплот связывали с Черным Кораллом, хотя на самом деле прототипом постоянно растущего города (пятьдесят плиток в обычном наборе, и игроки при желании могли сделать еще) был Харканас, Первый город Тьмы.