Мама для будущей злодейки - Хэйли Джейкобс

и мастерю себе точно такой же.

Когда Печенька расправляется с едой, даю ей флягу с компотом.

– Сладко!

– Ага. Нравится?

– Да.

– Хорошо, – глажу малышка по голове. Никак не удержаться, так бы всю и затискала, но не хочется пугать, к таким нежностям Пенелопа относится пока настороженно.

– Ну вот, покушали, теперь не помешало бы нам растрястись, как думаешь? – энергично спрыгиваю с камня, помогаю Пенелопе спуститься – ножки у нее такие же маленькие, как вся она сама – и закидываю за спину рюкзак.

– Хочешь песенку споем? Ты какие знаешь? В садике вас учили?

Два часа ногами топать – то еще испытание, особенно для пятилетки, но Печенька хорошо держится.

– Все, мама устала. Ох-ох, тяжело как. Печенька не устала? Давай пять минуток отдохнем? – вру я и снимаю рюкзак, который почти ничего не весит, не смотря на свой объем.

Пенелопа довольно падает прямо на траву. Костюм походный ей к лицу. Печеньке вообще все идет. Даже такого болотного цвета одежда, что на размер или два больше – рукава и брюки пришлось подкатать – и тот придает девочке какой-то свой шарм.

Вот бы кроссовки сюда.

Настя, чертовка, до холодильника и плиты додумалась, а до кроссовок удобных, в которых сама круглый год гоняет, нет? Где справедливость?

Мои ножки, бедные мои ножки!

В ботинках ходить, какими добротными бы они не были, когда на улице снега нет, я не привыкла. Да, версия это облегченная, не зимняя с мехом, но все же.

Или это я непривыкшая просто? Избалованная чудесами земного прогресса, неприспособленная к выживанию в дикой местности.

– Это тебе, мама, – Пенелопа робко улыбается и протягивает мне букетик собранных ею полевых цветов.

– О! Вот это красота! Произведение искусства! За подарок полагается благодарность, – я хитро улыбаюсь, подползаю ближе и обрушиваюсь поцелуями на маленькую злодейку романа.

Первозданная природа, аромат луговых трав, горы на горизонте, зелень вокруг…Никогда не была в Швейцарии, но видела картинки. Это место – Западная Бониса – очень походит на то, что транслировал голубой экран компьютера в ответ на запрос про ту далекую страну.

– Мама…– Пенелопа округляет глаза и прижимает ручки к покрасневшим из-за смущения зацелованным пухлым щечкам.

– Я…тоже….

– А? Не слышу? – подношу к носу подарок и жадно вдыхаю, не скрывая широкой улыбки.

– Тоже хочу поцеловать маму, – прошепелявила словно войну объявила, хе-хе. Такая решимость в голосе, прямо как у взрослой.

– Вперед. Мама в твоем распоряжении.

Пенелопа на полном серьезе набирает побольше воздуха в легкие, двигается ко мне, тянет шею и быстро, словно бабочка крылышками задела, касается губами щеки.

– Молодец! Чмоки моей Печеньки прогоняют усталость! Смотри, к маме вернулись все силы!

Бодро встаю с помявшейся из-за моего веса травы в прыжке и как атлет принимаю стойку, демонстрирующую мышцы.

Пенелопа радостно смеется, подбирает с земли своего кошмарного медведя, и сама протягивает мне свою ладошку.

Сжимаю крепко и в то же время осторожно ее пальчики.

– Вперед! Еще немножко осталось. Хочешь про слона песенку спою? Про розового?

Каре-зеленые глаза Печеньки сверкают любопытством.

Так вот, в веселом расположении духа мы и идем вперед, огибаем поля и сворачиваем с дороги, топаем дальше.

Темнеет.

На карте расстояние казалось меньшим, но по факту масштабы несопоставимы.

Солнце медленно заходит, скрываясь за горами, которые как ни крути головой будут везде, окружая эту равнину.

Я уже собираюсь остановиться и достать из рюкзака палатку, как невдалеке зажигаются огоньки. Один за другим.

Это…поселение?

Но ведь на карте эта местность значится незаселенной. Или это я переоценила свои навыки прокладывать маршрут, читай, заблудились?

– Пенни, дойдем до туда, хорошо?

Возможно, что там есть трактир или таверна…Или иное какое местечко, где можно поесть горячего, помыться и переночевать в теплой постели. В одиночку я не стала бы рисковать, но со мной Печенька, а ребенку нужны условия покомфортнее ночевки под открытым небом.

– Хорошо!

Буду надеяться на лучшее, решаю про себя. А если эти надежды не оправдаются в реальности, у меня в рюкзаке найдется кое-что, чем можно защититься и отвлечь, в случае чего.

10

– Погоди, Пенелопа.

Я останавливаюсь и снимаю со спины рюкзак, достаю купленное на всякий случай средство самообороны, перекладываю его в карман и закидываю поклажу обратно на родной хребет.

– Если вдруг мама скажет тебе бежать, Печенька, то беги. Хорошо?

– А ты? – пугливо звучит вопрос ребенка.

– Мама будет бежать прямо за тобой, не бойся, – обнадеживающе звучит мой голос без единого намека на ложь.

Мы подходим к источнику огней ближе. С такого расстояния становиться возможным различить силуэты деревенских домиков.

Поселок. Лают собаки, доносятся обрывки человеческой речи. В остальном, все довольно спокойно.

Я выдыхаю, но расслабляться пока рано. И почему на карте не значится это место, люди же здесь живут? Странно. Это чья-то оплошность или такой хитроумный ход? Но зачем?

Продолжаем идти по полевой дороге. Дома все ближе и ближе. Рука, сжимающая пальцы Печеньки уже мокрая от пота.

– Лука, Левиса домой! – зовет женский голос.

– Пять минут, мам! – молит в ответ ребенок.

– Кому сказала – домой!? Не злите отца!

В крайнем доме горят огни, с их двора и доносятся крики. Мы подходим ближе. В проливающемся наружу из жилища свете с трудом различимы силуэты его обитателей.

– Простите, – обращаюсь к хозяйке дома, которая ждет пока дети зайдут в дом.

Женщина в проеме двери подпрыгивает на месте и от неожиданности прижимает руку к груди. Не могу разглядеть ее лица. На улице окончательно стемнело. Но не время любоваться ночным небом и хороводом звезд, который возглавляет полная луна.

– Хоспаде! Кто там? Ты, Агата?

Я не отвечаю. Что-то скрипит, раздается звук шагов – сначала стихает, затем снова становится громче.

Тяну Печеньку вперед, останавливаемся мы у деревянной калитки, за которой начинается двор и территория матери Луки и Левисы, которые до сих пор не зашли домой по зову матери.

В лицо ударяет свет направленного на нас фонаря. Несколько раз моргаю, прежде чем привыкнуть. Брюнетка с толстой косой в голубом платье округляет глаза, смерив взглядом сначала меня, потом застывшую рядом Пенелопу.

– Кого это принесло? – из дома слышится мужской бас.

У меня в груди сердце набатом колотится. Люди своими делами занимаются, так неудобно тревожить.

– Простите,