Сердце обмануть нельзя - Ширли Басби

— Несомненно, молодой человек, — радушно ответил Уилкинсон, — и вы мне расскажете последние новости из Натчеза.

Морган вежливо улыбнулся и, повернувшись к Гайозо, произнес:

— Спокойной ночи, сэр.

Тот, понимающе посмотрев на Моргана, прошептал:

— Для вас это был пропащий вечер, — и отвергая протестующий жест Моргана, лукаво добавил:

— но я могу помочь завершить его более приятно. Как насчет женщины, которая согреет вашу постель?..

Морган, решительно покидая комнату, пробормотал что-то невнятное в ответ, на что губернатор только рассмеялся:

— Вы большой дипломат, мой друг. Но я думаю, ничего не случится, если я попозже пришлю милашку, которая вам поможет скоротать ночь?

По дороге в свою комнату Морган с улыбкой размышлял о предложении губернатора. Подавляя зевок и мечтая о мягкой постели, Морган решил положиться на естественный ход событий. В крайнем случае, когда женщина придет, если она, конечно, придет, можно будет притвориться спящим. Или не притворяться, кто знает?

А в комнате, которую только что покинул Морган, установилась напряженная тишина, и Гайозо, демонстративно отхлебнув глоток виски, сказал:

— Ну, дорогой друг, теперь, когда мои гости разошлись, настало время нам серьезно поговорить, не так ли?

Уилкинсон, скрывая беспокойство, пробормотал:

— Неужели есть такие серьезные проблемы? Маска вежливости сползла с лица Гайозо и, не пытаясь сдерживать недовольство, он громко стукнул кулаком по столу:

— Есть, дорогой мой! И ты об этом хорошо знаешь! Я полагаю, ты помнишь, что моя страна неплохо заплатила за доставленную тобой информацию. А теперь ты пытаешься нас надуть, посылая своего протеже — этого Нолана — к нам шпионить. Объяснись!

Удар кулака о стол разбудил дремавшую за окном Леони. Блеснув в темноте кошачьими глазами, она резким движением стряхнула остатки сна, со страхом обнаружив, что заснула, заглянула в окно и, к своему огорчению, обнаружила в комнате только Гайозо и одного из его гостей. Ее дед и другой гость, должно быть, ушли, пока она спала. Леони взволнованно поискала взглядом подписанные дедом векселя и, увидев их беспорядочную стопку перед губернатором, забеспокоилась. Надо как можно скорее найти способ проникнуть в дом и выкрасть эти бумаги!

А в это время Уилкинсон и губернатор сидели за столом, злобно скрестив взгляды. Лицо Гайозо налилось кровью. Губернатор глухо спросил:

— Ну, ты признаешь, что Нолан шпионит, а охота на лошадей — только прикрытие. На самом деле он старается лучше разузнать местность, чтобы облегчить американцам вторжение в наши земли?

Короткая вспышка ярости на мгновение исказила лицо Уилкинсона, но ему удалось погасить ее так быстро, что Гайозо ничего не заметил. Пытаясь изобразить дружеское расположение, которого на самом деле он не испытывал, Уилкинсон опустился в кресло и мягко произнес:

— Брось, Мануэль! Не стоит этому верить. Я был другом испанцев на протяжении многих лет. Зачем же мне рисковать золотом, которое твое правительство так великодушно мне платит?

Подумай сам!

Гайозо задумался. Уилкинсон действительно когда-то был другом испанцев. Он предоставил ценную информацию об обороноспособности американских фортов вдоль границы, разделяющей американскую и испанскую территории, оказывал серьезное влияние на американскую политику и даже помог отторгнуть от Соединенных Штатов штат Кентукки, присоединив его к Испании. Уилкинсон был действительно хорошим другом. Но таков ли он сейчас? Это беспокоило Гайозо, поэтому он задумчиво возразил:

— Да, ты действительно многие годы служил моей стране, но только потому, что это было тебе выгодно. Уилкинсон возмутился.

— Клянусь честью, Гайозо! Да за кого ты меня принимаешь? Мое слово нерушимо, я

поклялся служить Испании! Как ты можешь сомневаться во мне?

В голосе Уилкинсона было столько искренности, что Гайозо на мгновение заколебался. Возможно, многие интриги не его рук дело. Возможно, и Нолан не шпион. Но сомнения все же оставались, и Гайозо спросил:

— Ты отрицаешь, что Нолан посылает тебе информацию, необходимую для того, чтобы провести через наши земли крупные силы, и которая может быть полезной для тех, кто хотел бы оторвать у Испании столь лакомый кусок?

Скрывая гнев и тревогу, сохраняя на лице выражение оскорбленной невинности, Уилкинсон театрально воскликнул:

— Что за подлая клевета! Кто смеет так порочить мое имя? Я не делал этого, Гайозо! Моя честность хорошо известна, и я готов защищать ее даже ценой жизни! Назови мне того подлеца, который посмел очернить мое имя и честь, и я докажу тебе, кто истинный негодяй!

Это была потрясающая речь! Уилкинсон хорошо сыграл свою роль. Его голубые глаза блестели от праведного гнева, толстые щеки покраснели от негодования. Но слова Уилкинсона не убедили Гайозо: бравый генерал и раньше устраивал подобные сцены, когда его вранье всплывало наружу.

А за окном Леони во весь рот зевнула и раздраженно подумала: «Мой Бог! Прекратят ли эти двое когда-нибудь свою болтовню?»

Услышанный разговор Леони воспринимала как беспорядочное бормотание, если только она не приближалась вплотную к окну или мужчины не переходили на крик. Но все это мало интересовало ее. Время шло, и беспокойство Леони возрастало. Казалось, что ее ночные бдения могут оказаться напрасными.

Леони вновь бросила короткий взгляд на окно, и на этот раз чуть не опоздала, потому что Гайозо собрал стопку векселей, прихватил бокал виски и, сопровождаемый другим мужчиной, вышел в дверь слева от Леони. Взволнованная девушка тихонечко пробралась вдоль стены дома до следующего окна и, к счастью, вновь увидела Гайозо с векселями. По-видимому, это был его кабинет. У противоположной от Леони стены размещался огромный двухтумбовый письменный стол. Множество бумаг, разбросанных на столе, свидетельствовали о том, что именно здесь губернатор делает большую часть своей работы. Комната была красиво обставлена. Пол покрывал толстый ковер багровых и оливково-зеленых тонов, на котором беспорядочно стояли кресла с изогнутыми спинками. Окна располагались по одной из стен, и через них Леони временами бросала в комнату осторожные взгляды.

Заглянув в комнату очередной раз, она увидела, что губернатор положил векселя на угол стола, взял лежащую рядом бумагу и с презрением протянул ее Уилкинсону. Тяжело глядя, он требовательно спросил:

— Будешь утверждать, что это предназначалось не тебе?

Уилкинсон, взглянув на документ, небрежно бросил его на стопку векселей.

— Безусловно! Я даже не знаю, что там. Это тебе, Гайозо, стоило бы объяснить свое поведение, — агрессивно возразил генерал. — Я человек чести и друг Испании, а ты позволяешь себе какие-то грязные намеки… Да, намеки! Я думаю, ты должен извиниться!