Небесный скиталец - Кеннет Оппель

Она помолчала достаточно долго, чтобы я успел удивиться, почему бы это на земле она получала специальные отчеты Военно-Воздушной Гвардии.

— Тот человек в гондоле аэростата, — сказала она, — был мой дедушка.

— О… — Я понял теперь, откуда взялось это ноющее чувство в костях, словно при смене погоды. Каким-то образом я это знал, может, из-за выражения ее лица, когда она начала расспрашивать обо всем этом. И теперь я чувствовал себя болваном за то удовольствие, с которым говорил об этой истории, будто пересказывал кинофильм, желая произвести на нее впечатление своими воздушными трюками.

— Мне очень жаль, мисс.

— Спасибо, — сказала она, — что помогли ему.

— Жаль, что мы не нашли его раньше.

— Сказали, это был сердечный приступ.

— Так думал док Халлидей. Когда я в первый раз увидел его, он был без сознания, лежал на полу гондолы. — Я заколебался, не зная, хочет ли она услышать это, но она кивнула. — Во всяком случае, мы втащили его внутрь, отнесли в лазарет и доктор ухаживал за ним. Он пришел в себя ненадолго.

— Он говорил с вами?

— Да, но, по-моему, мысли у него путались.

— Что он сказал?

— Ну, я думаю, он считал, что видел что-то. — Я мысленно вновь услышал голос старого джентльмена, как бывало всегда, когда я думал об этом. А так случалось часто. На вахтах, всматриваясь в небо, я вспоминал его слова, его напряженный взгляд. — Он спрашивал меня, видел ли я их тоже.

Ее это, похоже, не удивило, словно она этого и ждала.

— И что вы ему сказали?

— Я соврал и сказал, что да, видел. Я даже не знал, о чем он говорит. Я решил, что это какие-то крылатые существа. Он говорил, они красивые. Потом он сказал, — я вздрогнул, поняв наконец, — он сказал: «Кейт полюбила бы их».

Она кивнула. Из глаз выкатились слезинки.

— Вы его Кейт, — сказал я, как дурак.

— Что еще? — спросила она, утирая лицо.

— Это вроде его немножко успокоило, когда я сказал, что тоже видел их. Но потом он вдруг сурово взглянул на меня, будто знал, что я вру. И он так и сказал мне. И потом начал опять кашлять. Думаю, вскоре после этого он умер. Потом капитан распорядился насчет вещей, сообщил властям, ну и все остальное.

— Спасибо вам, — сказала она. — За то, что рассказали мне.

Она казалась совсем обессилевшей, да и я чувствовал себя выжатым досуха, словно опять болтался посреди неба и лез в гондолу падающего аэростата. Мы дошли до конца килевого мостика, и я открыл дверь в пассажирские апартаменты и провел ее на В-палубу.

У подножия парадной лестницы я спросил:

— Вы знаете, о чем говорил ваш дедушка?

Она кивнула:

— Поэтому я здесь. Чтобы увидеть то, что видел он.

Кейт больше ничего не успела мне сказать, потому что на лестнице уже покачивалась на высоких каблуках мисс Симпкинс, выглядевшая так, словно только что встала с электрического стула.

— Кейт, ты меня так напугала!

Кейт закатила глаза, прежде чем повернуться в сторону компаньонки.

— Прошу прощения, Марджори, но вы так сладко посапывали, что мне не хватило духу разбудить вас. Я решила, что схожу на экскурсию без вас.

Мисс Симпкинс взглянула на Кейт, потом на меня.

— Это экскурсия? Только ты и… он.

Она так произнесла это «он», будто я был чем-то вроде грязи из помойного ведра.

— Именно, Марджори. Именно он проводит эти экскурсии, в конце концов.

— Что ж, я могу лишь сказать, что это неуместно. Совершенно неуместно. Вашим родителям это не понравится.

— Вы совершенно правы, — согласилась Кейт. — Они будут совершенно убиты тем, что доверенная компаньонка засыпает и бросает их милую крошку на произвол судьбы. — Говоря это, она едва заметно выпятила подбородок, и ноздри ее высокомерно сузились. Я никогда прежде не встречал ничего подобного. То есть я множество раз видел, как люди раздувают ноздри, когда злятся; мистер Лисбон делает это каждый раз, когда они спорят с шеф-поваром Владом. Но мисс де Ври каким-то образом заставила свои ноздри сжаться, так что они почти превратились в маленькие щелочки. Это было действительно нечто, судя по тому, какой эффект произвело на мисс Симпкинс. Компаньонка закашлялась и принялась лохматить свои волосы, делая короткие судорожные вдохи. Не хотелось бы мне, чтобы мисс де Ври посмотрела таким взглядом на меня.

У меня оставалось полно вопросов, но, похоже, не было никакой возможности продолжить разговор в присутствии болтающейся рядом компаньонки. Так что я решил, что лучше уйти.

— Большое спасибо, — сказала мне Кейт. — Я очень надеюсь, что у нас еще будет возможность поговорить.

Я улыбнулся ей и отправился к каютам экипажа. Когда я добрался до своей, на меня нахлынула непривычная усталость. Наверно, из-за плохих новостей, что я узнал раньше. Обычно я шел в командную рубку и просил позволения понаблюдать и посмотреть записи. Но сейчас у меня не было настроения. Баз сидел на краю нижней койки и, насвистывая, разувался. Он тоже сменился с дежурства.

— Привет, — сказал он. — На тебе лица нет, приятель.

— Я все расскажу попозже. — Я забрался на верхнюю койку и провалился в сон, едва щека моя коснулась подушки.

Загремевший будильник выдернул меня из сна. Семь вечера. Баз уже поднялся и гладил рубашку. Мы оба должны были дежурить в салоне с двадцати до полуночи, подавая чай, кофе, коньяк и все остальное, чего могли пожелать пассажиры первого класса.

Я полежал еще минутку. Я люблю свою каюту, хоть она и маленькая. Койка моя накрыта стеганым лоскутным одеялом, сшитым для меня мамой. К стенке у изголовья замазкой приклеены фотографии из дома: на одной отец в летной форме, на другой — мать, Изабель и Сильвия на балконе их маленького домика в Лайонсгейт-Сити. Я всегда думал о нем как об их домике, не моем, потому что я теперь столько времени провожу в воздухе. Три года назад, когда папа умер, нам отчаянно нужны были деньги, такие уж времена настали, и мне повезло, что «Аврора» предложила мне место юнги. За это я должен благодарить именно капитана Уолкена.

Мать не хотела, чтобы я шел сюда, после того что случилось с отцом. Я никогда еще не видел ее такой расстроенной. Я пытался скрыть, как я хочу служить здесь, но она все равно знала. Всю свою жизнь я мечтал летать. Чего она не знала, так это того, что я хотел улететь еще и от нее тоже. Я желал полететь к отцу и не мог, прикованный к земле в этом маленьком домике с низкими потолками и убогим видом на залитые дождем городские улицы. Папа проводил здесь так мало времени. Это не то место, где я мог бы быть рядом с ним.