Моление улиток - Вячеслав Сорокин

найдёт за ней Любовь и Бога….

Разговор затих на верхней ноте…

«Нет!» она сказала обречённо,

Будто оторвала каплю плоти…

…

Рассмеялось небо облегчённо!

«Нет!» взорвалось, «Нет!» синица пела,

«Нет!» трепал ей кудри ветер встречный;

И душа аллеей полетела,

Предназначенная для любви предвечной…

* * *

Последний волк желанья на цепи -

Томится в нашем замке в подземелье…

Забудут страх пасущие в степи,

И не наполнит жуткий вой ущелий.

Я любопытна. Знаю, где ключи –

Кухарка тайну в ухо рассказала.

Тсс-сс, полная луна, пока молчи…

Спускаюсь по ступеням в мрак подвала.

Замшелую едва толкаю дверь,

Всё наполняет нестерпимый запах…

Зажгу огонь…! Передо мною – зверь!

Стоит на сильных мускулистых лапах.

Белеют вжатые в ладонь персты,

Вся кровь собралась в бьющееся сердце,

И прутья толстые, похоже, не толсты,

И только шаг от двери и до дверцы…

Пронзает душу насквозь сильный взгляд –

Скорей же!… нужно полумрак покинуть!

Но невозможно повернуть назад,

Подставить взгляду бок, подставить спину…

Я намагничена. Зверь смотрит и молчит.

Брожу в его глазах, как в коридорах,

Сами собою тянутся ключи

К своим отверстиям на кованых запорах.

На заднем плане мысли «нет.нет.нет.» -

Стрекочет телетайп скороговоркой,

И, кажется, проходит сотня лет…

И дюйм за дюймом двигается створка…

Последний шанс… толкнуть её ногой!…

Мы оба ошеломлены случившимся.

Я – потерявшая свободу и покой,

Он – неожиданно их снова получивший.

…

Промокший лес, как мох, на склонах гор;

Наш замок на холме – оплывшей свечкой.

Теперь, когда заходит разговор

О задранных на пастбищах овечках,

И об исчезнувших… о горькой их судьбе,

И о предвестниках беды – неясных знаках…

Я поднимаюсь и иду к себе…

Стою. Смотрю в окно. Пытаюсь плакать.

* * *

Случай в кафе

Они похожи: в Санта Фе

И в раскаком-нибудь Устюге, –

Все привокзальные кафе,

Как неразлучные подруги.

Так одинаковы круги

От камня… брошенного… в воду.

И Он не может стать другим –

Для этого нужна свобода.

Нет, не свобода от кольца –

Оно лишь вход в преддверье счастья;

И не от тяжести венца,

Оставившего двери настежь

Читающей письмо души –

Такой подход душе несносен…

Искусственный камин в глуши! -

Как будто нет в Устюге сосен!

Тэн раскалился докрасна,

Пластмассовых поленьев груда…

Скитается Зоря-Весна

Всё в никуда, да ниоткуда.

Она за столиком сидит

И губы движутся упрямо:

Похоже, говорит: «Иди…»,

А может «Боже…» или «мама…»,

Румянцы алые горят –

Пылают щёки, в сердце тесность,

Глаза, как капли янтаря,

Застыли, глядя в неизвестность.

Белеют пальцы: «пощади…»,

Бумажные клочки сжимая,

И волны хлещутся в груди

От чаек крик перенимая…

Торчит искусственно трава,

Дымятся в блюдечке окурки,

И вздрагивают рукава

Наброшенной на плечи куртки…

Я встал и подошел… «Зоря!..» -

Глумился телевизор-ящик…

Блеснули капли янтаря…

«Зоря, я здесь. Я – настоящий!!»…

…

Земля души! Глазами птиц

Расчерчена ты на квадраты,

И каждый припадает ниц

К своей полоске непожатой.

Влачит отмеренные дни,

Как бы единственное дело…

Зоря, тебя я проглядел!!!

Да. Это то, что я не сделал!!!

* * *

Она торжествовала и тимпаны

Плескали в воздух серебристый звон! -

В столицу заходили караваны

С награбленным, неправедным добром…

Тяжёл подол узорчатого платья,

Теперь все платья, как колокола! –

Звучат набатом… Ты сама проклятья

В плену твоём рождённых навлекла.

Земное царство рухнет. Станешь нищей

Бродить с сумою по стезям земным,

А лилии взойдут на пепелище,

Оставленном тщеславием твоим.

* * *

Бог дал тебе неведомую власть,

Как Моисею на синайских склонах

Вручил скрижали ветхого закона.

Ты знаешь… даже ангел может пасть,

Как молния сорвавшись с небосклона.

Мы – люди – кратковременно-земны, -

И получившие в распоряженье силу

Кладут тела до времени в могилу,

Как те, кто этой силой сражены, -

И искони так от Адама было…

Но участи бессмертных наших душ,

Покинувших подмостки сгнившей сцены,

По смерти далеко не равноценны,

И ты свой храм сердечный не разрушь,

Зарыв в песок подарок драгоценный.

Отцам отцов, занявшим их места,

Стяжавшим истину в скитаньях удалённых,

В их поиске, всегда неутолённом,

Проводником служила красота,

Задолго до написанной иконы.

Твои глаза должны бы звать других, -

Считающих, что ты имеешь право, -

К спасительной далёкой переправе,

Не в бездны, поглощающие их…

Амброзией быть, дочь, а не отравой.

Послушать наставления отца,

И матери не позабыть завета

Просил нас Соломон, чтоб мы за это

Дошли в спокойствии до самого конца

Земного, угасающего света…

Цепь не прервётся… мой настал черёд

Припомнить всех… с живущими проститься,

И в персть свою обратно возвратиться;

Любой, рождённый на Земле, – умрёт,

Но не любой достоин возродиться.

Тем мне больнее, будто в сердце нож,

Переживать с тобою расставанье,

Держа твои ладони на прощанье,

Знать, что завет ты мой не сбережёшь,

И дар свой обратишь себе в изгнанье.

Не спорь напрасно. Между двух миров

Стоящему… всё видится иначе…

Вот мать твоя пришла… Стоит и плачет.

Ей вторит звон немых колоколов,

Их гул густой так прозорливо-мрачен.

Вручённую тебе от Бога власть

Для управленья Божьими судьбАми,

Столкнёт желанье и доступность лбами,

И превратит в пленяющую страсть,

Чтоб душами играться, как рабами.

Блистая и умом, и красотой,

Ты всё припишешь личному величью –

Натянешь лук, и сердце станет дичью,

Неошибающейся ледяной стрелой

Пронзённое, разделит участь птичью.

За это попускается страдать…

Отвергнутая искренне любимым,

Запутавшись в поступках и причинах,

Боль, как лекарство не сумев принять,

Назло разочаруешься в мужчинах,

И станешь мстить, и в мести матереть,

Плетя изысканные шёлковые сети,

Забыв о цели прожитых столетий

И мудрости отцов и матерей,

И обо всём… на этом белом свете.

Испив из кубка страшного забвенья,

Когда становится проклятьем сердца гнёт,

А нежность – похотью и страстью в свой черёд…

И исступленье вместо вдохновенья

Тебя в такие дебри заведёт,

Что только Бог Один об этом знает,

И только Он имеет власть помочь…

А я, прости, на этом умолкаю…

И умираю… будь разумной, дочь,

Идя дорогой, не ведущей к раю…

* * *

– Присядь на стул, усталый путник,

Разгладь измятый свой зипун,

Послушай, как послали спутник

В галактику ста тысяч лун.

Веками жили